Замариновав рыбу, я отправила ее в духовку. Сделала пару салатов плюс фаршированные баклажаны и выложила их на тарелки, окружив зеленью и овощами. Я сочинила три соуса и сервировала стол, вытащив подарочный фарфор, предназначенный для торжественных случаев. Мне было почти все равно, как работает механизм этого ужина с тем, кого нет, но сама подготовка к нему излечила меланхолию последних дней – уже этого было немало. Пока рыба томилась, наполняя квартиру редким для нее ароматом, я приняла душ, уложила волосы, надела короткое белое платье и поставила охлаждаться вино. Было около девяти вечера. И в тот самый момент, когда дипломат «восседал» в кресле, а в бокалах искрилось вино, в дверь раздался звонок.

«Неужели так быстро сработало?» – не поверила я.

На пороге стояла Галина. Взглянув на меня с таким ужасом, точно я была медуза Горгона, и прошептав: «Ты что, не одна?» – она сделала шаг назад к лифту, но, увидев, как я кисну от смеха, нерешительно двинулась в квартиру, заглядывая во все углы.

– Вот, ужинаю с дипломатом. Присоединяйся.

Галка снова взглянула на меня, как на медузу Горгону, и рухнула на стул, как подкошенная:

– Лиз, у Жанки телефон не отвечает, твой почему-то вне зоны… Я и поехала к тебе. Ты… ты была права насчет Аркадия, а я… Какая же я дура!

Галина залилась слезами, размазав сразу и тушь, и помаду, как это умела только она.

– Слушай, Галь, а давай поедим. Жутко хочется есть – я весь день на ногах.

– Ты – весь день? Что ты делала?

– Я ходила по рынку.

– По рынку? Что это с тобой?

– Захотелось. Не знаю. Бывает… Сейчас мы с тобой и вот с ним поедим, и ты мне все спокойно расскажешь.

Грустно усмехнувшись в сторону чемоданчика, Галка взяла салфетку и, пока я доставала третий бокал, изложила всю мизансцену:

– Я у него нашла билеты в Таиланд. Искала ручку, а нашла билеты. Через неделю улетает, мне – ни слова.

Галка опять залилась слезами, схватила сразу несколько салфеток, которые тут же превратились в мокрые шарики.

– Ты с ним поговорила?

– Ну конечно!

– А он?

– Сказал, что это премия, корпоративный отдых, и едет чуть не весь отдел.

– А ты?

– Спросила, почему скрывал.

– А он?

– Он не скрывал: «хотел сказать на днях». Нет, Лиза, я так не могу – скрывал и врал.

– А ты?

– Что я? Ушла, а дома мама с папой, опять из-за меня расстроятся. Пришла к тебе поплакать без свидетелей.

– Сначала поедим, потом поплачем.

– Не думала, что ты в это поверишь, в эти Жанкины примочки.

– Ты не права, в них что-то есть. Вот! Вспомнила случай. Моя племянница никак не могла уговорить родителей свозить ее на море и, поняв, что это категорически не входит в их отпускные планы, стала играть в это море: из подушек устроила пляж, из покрывала – воду, и «плескалась» там. Самозабвенно и по нескольку часов. И что ты думаешь? Ведь обнаружились горящие путевки, – за рубль ведро, – и вся семья отправилась на море. «Самозабвенно» – ключевое слово, понимаешь? Ребенок перестал ждать, то есть испытывать негативные эмоции, и поверил, что цель достигнута. Вот вся схема.

– Ну, конечно, – все-таки расковыряла салаты Галина, – будь во мне веры хотя бы с горчичное зерно, жизнь бы наладилась?

– Да не знаю я, Галь. Но то, что страдания наказуемы, – сто процентов. Снизить значимость. Срочно.

Снизить значимость у Галины не вышло. Ни завтра, ни в последующие дни. Напротив, эта значимость зрела и набухала, и, когда она, наконец, достигла пика, Томина отправилась к психологу. Впервые в жизни. Психолог, дородная дама за пятьдесят, выслушала Галку и, улыбаясь, обреченно кивнула: