– Глаза целы? – спросил Джима еще один незнакомец. На его правой руке была кровь.

– Это… Это ты убил его? – Джим покосился на агонизирующее тело.

– Я? – на лице мужчины появилось неподдельное удивление. – С чего ты взял? Он раскаялся, что хотел убить тебя, и в приступе депрессии перерезал себе горло.

– Это не так, – Джим прижался спиной к стене и вытянул ноги – единственное, на что хватило сил.

– Ты мне не веришь? – продолжал издеваться незнакомец.

– Нет. И никто не поверит.

– Никто, говоришь? Гм! Пожалуй, ты прав. Признаю, моя вина. Но поверь, я хотел как лучше, – он пнул ногой агонизирующее тело. – Но, думаю, они не станут обвинять тебя. Ты защищался, ведь так?

– Это сделал ты, черт бы тебя побрал!

– Я? Боже упаси! Да меня вообще здесь не было, нет и никогда не будет. Этот ненормальный хотел убить тебя, искромсал всего, пытался вырезать твои глаза. Вот ты и убил его. В целях самообороны. Не умирать же самому!

– Это неправда! – Джим чувствовал, как у него начинает кружиться голова.

– Я тоже так думаю, – успокоил его незнакомец. – Этот тип перерезал себе горло – и дело с концом. Давай я помогу тебе подняться.

– Я никуда не пойду.

– Пойдешь, Джим. Хочешь ты того или нет, но пойдешь.

Аслан Дадоев проснулся от нестерпимой боли. Он закричал так неожиданно и так громко, что жена, разбуженная и все еще не успевшая стряхнуть с глаз остатки сна, закричала вместе с ним. Силовик рвал простыни, словно причина его страданий была в них.

– Боже мой, что это? – визжала жена, глядя на черные пятна, появляющиеся на постельном белье.

Кровь: теплая, густая. Она вытекала из ран на теле Аслана Дадоева. Тонкие порезы. Они появлялись словно из пустоты. Боль, кровь, страх. Дадоев зарычал. Жизнь смеялась над ним. Сейчас он не мог за нее даже бороться. Не видел своего противника. Не знал, чего тот хочет. Единственное, что он мог, – ждать, истекая кровью, и надеяться, что ни одна из полученных ран не окажется смертельной.

Его жена убежала из спальни. Она интегрировала наночип пять лет назад, но до сих пор не смогла привыкнуть к нейронному интерфейсу связи, предпочитая пользоваться обычными телефонами, ставшими давно анахронизмом. Впрочем, сейчас, продолжая кричать, она с трудом могла совладать с телефоном, трубка которого так и норовила выскочить из дрожащих рук – чего уж тут говорить о нейронной связи для вызова неотложки.

Упав на колени, Аслан Дадоев пытался выбраться из спальни, надеясь, что там, за дверью, где сквозь кровавую пелену, застлавшую глаза, он видит свет, его ждет освобождение от страданий.

– Боже мой! Боже мой! – причитала жена.

Когда приехала неотложка, Аслан Дадоев по-прежнему лежал в коридоре. Молодая медсестра вколола обезболивающее и наложила повязки. Некоторые раны пришлось зашивать.

– Как это случилось? – спросила она силовика, затягивая очередной узел.

Он не ответил: лежал стиснув зубы и смотрел в потолок. Медсестра решила, что у него болевой шок, и сделала еще один укол, пообещав, что это поможет заснуть. Закончив работу, она вышла из комнаты.

– Как такое могло случиться? – спросила медсестра жену Аслана Дадоева, невольно опуская глаза, желая посмотреть на ее руки.

– Я не знаю.

– Вам нужно сообщить об этом в полицию.

– Но в доме никого кроме нас не было!

– Послушайте! Кто-то изрезал вашего мужа бритвой, и я уверена, что это сделал не он сам!

– Бритвой? Я ничего не знаю. Мы спали, а потом он просто начал кричать…

– Вызовите полицию! – Медсестра тряхнула впавшую в истерику женщину за плечи. – Не заставляйте меня делать это. Сделайте это сами.