- Твои родители сейчас в покоях госпожи, – с трудом сдерживая лихорадочную дрожь и стараясь сохранять внешнюю невозмутимость, сказала Тавра. – Если желаешь, я извещу их о твоём прибытии, господин.

- Нет, не надо, – не сводя с неё своего беззастенчивого пристального взгляда, ответил Стефан. И потом, продолжая улыбаться, прибавил: – У меня другое желание.

- Да, конечно, господин, – привычно отозвалась Тавра, готовая исполнить любую волю молодого господина, при этом не чувствуя никакого подвоха.

А Стефан вдруг подался к ней и, с призывом заглядывая ей в лицо, произнёс хрипловато:

- Поцелуй меня!

Он не просил, нет. Он требовал. Он приказывал. Он, её господин, сын её заклятого врага, желал сорвать поцелуй с её невинных нежных губ...

У Тавры перехватило дыхание; в груди стало невыносимо жарко; к щекам прихлынула кровь, мгновенно окрасив их в пунцовый цвет.

Девушка яростно тряхнула головой и повернулась, чтобы уйти, но Стефан попытался удержать её за руку.

- Пусти, господин! – решительно воспротивилась Тавра, и в её тёмно-синих глазах сверкнула молния.

Она вырвалась и убежала, а Стефан смотрел ей вслед, и на губах его снова играла улыбка.

Уже ночью, лёжа в постели, Тавра сквозь ресницы с задумчивым видом разглядывала колеблющееся пламя светильника. Тёплой приятной волной нахлынуло воспоминание о том, как Стефан смотрел на неё, как улыбался, стараясь поймать её взгляд, и то, как потом хотел удержать её, не получив поцелуя.

С этими мыслями, со смутной улыбкой на губах, Тавра и уснула. А во сне она видела своего молодого господина...

Утром её разбудил недовольный голос Ии:

- Тавра, вставай! Хватит спать, лежебока! Всё, кончилась твоя сладкая вольная жизнь в этом доме. Господин велит, чтобы ты непременно прислуживала за завтраком.

Вскочив, Тавра потёрла сонные глаза и непонимающе уставилась на Ию.

- Господин? – переспросила она, решив, что приказ прислуживать семье стратига за столом исходит от Стефана.

Одна шальная мысль сменила другую. Может быть, он решил таким образом наказать её за отказ поцеловать его? А может, ему не терпится увидеться с ней?

- Ну да, господин Диофант, – кивнула Ия. – Поторопись, говорю тебе! Если не хочешь, чтобы он выместил на тебе свою злость!

Тавра умылась в широкой чаше со свежей водой, которую принесла Ия, наспех заплела косу и, облачившись в чистое платье, от которого исходил тонкий аромат полевых ромашек, выбежала из своей комнаты.

Семья стратига уже собралась за столом, уставленным посудой из цветного, пёстрого и расписного стекла; здесь были тарелки, чаши, миски, блюда разных размеров; кувшины из прозрачного ольвийского стекла, подцвеченные красным или золотистым вином, выглядели очень нарядно.

Взяв на кухне блюдо с зелёным салатом, оливками и сыром, Тавра вошла в триклин, где на подушках возлежали стратиг Диофант, его жена и сын.

Стоило девушке взглянуть на Стефана, как она снова почувствовала смущение, а сердце забилось громче, быстрее.

За эти два года, которые Стефан провёл в далёком Константинополе, он превратился в настоящего мужчину, воина. Стройный, но крепко и красиво сложённый, с гладкой матовой кожей, со смелым взглядом серо-голубых глаз, он не мог не привлекать внимание женщин.

Если бы Тавра сказала, что никогда не считала Стефана красивым, то солгала бы самой себе. Она и прежде, украдкой наблюдая за ним или думая о нём, ловила себя на мысли, что, если бы между нею и Стефаном не было пропасти, она бы постаралась обратить на себя его внимание любой ценой.

Но сейчас Стефан даже не смотрел в её сторону, и Тавре стало больно. Словно мгновения их вчерашней встречи похитили у неё; словно их и не было вовсе...