Или это может быть соседка-скрипачка, Катенька. Тоже – просто потому что женского пола. Такое же безосновательное предположение, как и с Ниной. Такими темпами я мог начинать перечислять всех знакомых женского пола. Вместо овечек для ускорения засыпания.

Я подскочил с дивана, как будто меня током ударило. Липин собирался меня убивать. Был буквально в процессе подготовки, когда высказывал то немногое, что мною позже было передано компетентным органам. Жить мне оставалось – чуточку. После – финиш, все услышанное я бы унес в могилу.

Собственно, в том состоит оправдание книжно-киношному ходу: тому, где злодей выбалтывает свои грандиозные планы по захвату мира и другим безобразиям. Герой должен унести все эти откровения в могилу, злодей же напоследок потешит свое самомнение. Мертвые не встают на пути исполнения злодейских планов. Джо бы поспорил, но я не про разумную нежить речь веду, а о самом банальном покойнике.

Липин много-много наболтал по пути ни о чем, а в момент, когда дошло до главного, не сказал мне ровным счетом ничего существенного. «Она не должна узнать, что ты втянут», – как и другие сочувственные фразы – немного эмоций и пожелание смириться с неизбежным. Всё.

Зато в другой ситуации, с выжившим свидетелем – случился разговор о мотивах. Да, не особенно полный, краткий, но он (разговор) не просто состоялся, он был услышан и донесен до тех же компетентных органов.

Как так? Та парочка не могла поговорить до или после «прогулки» по теплоходу? Они вроде не в игрушки играют. Взрывчатка, пожары, разгром на кладбище. Трупы всамделишные – правда-правда, я один из них сам видел. И эти «не игруны» выбирают для разговора о мотивах подрыва теплохода тот самый теплоход? А после всего лишь оглушают, не «зачищают» свидетеля?

Допустим, кто-то из той парочки сильно жалостливый. Всякое случается. Вон, Игорь Липин был заботливым сыном. И участие в его голосе звучало вполне натуральное. Но участие не помешало Липину затащить меня в гараж для смертоубийства. Оба говоривших – там, на теплоходе – попались из добряков, не желающих напрямую марать руки кровью? Понадеялись на то, что взрыв да вода за них «приберут»?

Что-то сильно сомневаюсь. Особенно в свете акцентов, заданных Палеолог. Чтобы она, да столько слов никчемному обывателю посвятила? Беспричинно?

Дернулся к мобильному, чтобы немедленно позвонить Крылову, поделиться с оперативником своими мыслями. Посмотрел на время – половина первого ночи. Решил, что не настолько срочно мое подозрение. До утра потерпит.

Сон по-прежнему не шел. И потому я озадачился другим вопросом: интересом Феди Ивановны к записям отца. Дважды высказанным интересом. Меня и в первый-то раз вопрос о записях насторожил.

Чуть погодя события закрутились, я переключился на другие мысли (например, как выжить). Потом мне качественно выносили мозг. И я не то, чтобы забыл о словах Палеолог про записи, скорее, отложил их в долгий ящик. У ящика даже имелась дата для извлечения – первое августа, день, когда мне должна позвонить ма.

Тогда и собирался уточнить у родительницы, почему она «вычистила» отцовский кабинет. Одно дело, если родительница на эмоциях это сделала. Она натура тонкая, не удивлюсь, если так оно и было. Другое дело – если при вывозе бумаг отца мать руководствовалась соображениями… Любыми соображениями за пределами чистых эмоций.

Эти соображения я намеревался прояснить. Их – и контакты отца. Профессора, выделяемые из общей массы студенты. Знакомые по переписке: знаю, что па вел обширную переписку. Но понятия не имею, с кем и по каким вопросам. Не уверен, что ма знает больше, но спросить стоит.