– Алиса! – позвала тихонько, делая первый шаг по пыльной поверхности лимба. – Алиса?..

Здесь не было верха, низа, права или лева, здесь не было воздуха. Да и земли, по большому счёту, тоже не было – один лишь плотный туман, сквозь который с трудом пробивался желтоватый свет, да горькая пыль.

Поэтому на самом деле никаких шагов я не делала, висела в «нигде», пытаясь найти нужную мне девочку, но стараясь не привлекать к себе внимание – никогда не знаешь, с кем столкнешься по эту сторону, а духи бывают разные, и не со всеми из них мне хотелось встречаться.

– Что надо?

Подросток соткался из воздуха прямо перед моим лицом. Впрочем, здесь не было ни лица, ни воздуха, ни подростка. Была лишь моя проекция действительности и знакомого образа.

– Не дури, – я изобразила улыбку, – ты же сама меня позвала, иначе я бы не вошла в лимб так быстро. Так чего теперь злишься?

– Сама?

Она вдруг заорала, плюнув мне в лицо огненным вихрем. Чёрт…

– Сама?!

Ох, если бы не крем, ходить мне месяц с синей мордой после такой встречи. Как минимум… А так, быть может, всё ещё обойдётся.

– Могу уйти, если нет, – проговорила я, заранее зная, что не уйду, потому что ответы мне нужны, как вода пустыне.

– Нет? – в голосе Алисы послышалась неуверенность.

Призраки, особенно призраки подростков – это еще хуже, чем беременные женщины в середине второго триместра. Вообще не угадаешь, что может прийти им в голову, и какой ветер влияет на перемены их настроения.

– Иди за мной, – вдруг позвала Алиса, и я не отказалась бы и в том случае, если бы могла.

Считать шаги я не пыталась. Просто шла, оставляя маркеры для Охотников и старательно отметая не только жалость и скорбь, но и любые другие чувства, которые могла бы испытывать к умершей девочке. В лимбе лишь мёртвым позволено выражать эмоции безнаказанно, живые же за это платят слишком высокую цену. Когда-нибудь, окончательно устав от своей поганой жизни, я, наверное, махну рукой на правила и полностью откроюсь перед призраком, позволю увести себя так далеко, что ни сама, ни страховщики, ни другие Гончие меня не смогут отыскать. И если мне повезёт, я даже смогу раствориться и стать частью этого плотного горького тумана, который тяжёлой пылью оседал на мои иллюзорные плечи и скрипел на зубах. Частью лимба – не путать с Лимбом, о котором нам талдычили на уроках богословия. Это место с ним никак не было связано. Ничего религиозного и метафизического, такая же реальность, как небо, земля, океан и горы. Часть мира, в которой на время или навсегда задерживаются некоторые призраки. Иногда, если Гончая и Охотник окажутся возле тела достаточно быстро, и если само тело не очень сильно повреждено, душу можно вернуть назад, и человек будет спокойно жить себе дальше.

Если бы мне позволили выбирать, пожалуй, вступила бы в такой отряд, чтобы при больнице быть или на «скорой» работать. Риску не меньше, но всё лучше, чем устанавливать контакт с жертвами катастроф, несчастных случаев и убийств.

Вот только кто ж меня пустит на «скорую»? Эти тёпленькие местечки берегут для блатных девочек, не для тех, кто вырос в приюте и не имеет за душой ни гроша.

– Куда ты ведёшь меня, Алиса? – спросила у девочки несколько минут спустя. – Может, назовёшь имя или место?

Она недовольно зашипела и ускорилась, а я оглянулась на цепочку маркеров за моей спиной. Будто из сказки про Гензеля и Гретель, вот только лесных птиц в лимбе не водится, и никто не может склевать хлебные крошки, чтобы мне не удалось найти путь назад. Впрочем, дорогу я бы нашла и без них – всё же одна из лучших выпускниц курса, а вот повторить трассу в реальности при всём своём желании не смогла бы.