Валя вначале спала без снов, а потом увидела елку, вросшую в угол дома, с единственной веткой, на которой коричневели тяжелые литые шишки… Тут же неподалеку возились друг с дружкой птенец какой-то лесной птички и черный вороненок. А в небе просто серебрилась одинокая звезда и над крышами каких-то гаражей проступал месяц. И все.

В воскресенье они могли отдыхать, а кроликов накормил-напоил бы один Эдик за хорошую оплату. Но Вася вызвался все делать и в воскресенье. А Валя отказалась, ссылаясь на заповедь о выходном дне: «Помни день субботний, чтобы проводить его свято». На возражения Васи, что день-то не субботний, а воскресный вообще-то, она отвечала, что у евреев была суббота, а у православных – воскресенье, а так просто говорится по привычке. Вася не удержался и высказал сомнения насчет выходного у туалетной мафии с Мюсляем во главе. Ну а Валя отвечала, что теперь она не у Мюсляя. И Вася пошел один. Деньги, ему необходимы были деньги, чтобы уйти дальше.

Когда он вернулся в вагончик на обед, там был Эдик.

– Ну вот, сделаю вам проводку, хватит с керосинкой сидеть. Загорится лампочка Ильича, – говорил Эдик, вертя в толстых пальцах моток синей изоленты.

Вася посмотрел на растрепанную Валю.

Эдик с неудовольствием глядел на Васю, почесывал рыжеватые бакенбарды.

– А что, уже обед? – Он посмотрел на часы. – И верно. Ладно, я потом приду.

Как он вышел, Вася повернулся к Вале.

– Ну? – напряженно спросил он.

Валя повела на него крупными глазами.

– Что же ты его не прогнала? – спросил Вася. – Священный же выходной?.. Или он не на все делишки распространяется, проклятье?

И Валя кивнула.

– Да. Сказано было, ибо не человек для субботы, но суббота для него.

– Хых! Хыхых-хи-хи-хи, – засмеялся Вася.

– Когда свалилась в яму овечка, разрешено было ее вытащить, хоть была и суббота.

– Так ты овечка, упавшая? Падшая?

– Я-а? – спросила Валя, прикладывая руки к груди.

– За волосы он тебя тащил?

Валя начала причесывать волосы.

После обеда повстречавшемуся Эдику с легкой складной металлической лестницей на плече Вася сказал, что Валя очень просила не приходить по случаю субботнего священного дня. Эдик озадаченно глядел на Васю.

– Что за чушь? – проговорил он. – Священного?..

Вася кивнул.

– Да, ради субботы.

– Погоди, – пробормотал Эдик, поглаживая округлый, тяжелый, плохо выбритый подбородок, – она что, еврейка?

Вася пожал плечами.

– Но сегодня воскресенье? – спросил с некоторым сомнением Эдик.

– Она крещеная, – сказал Вася.

– Ну и я, например, – сказал Эдик и достал золотой крестик на цепочке.

– А чего же работаешь в священный день отдыха? – спросил Вася.

Эдик вытаращил маленькие синие глазки на Васю, потом усмехнулся.

– Чего ты мне, парень, тут баки забиваешь, ну?

– Ничего не забиваю, – ответил Вася. – Помни день субботний, чтобы проводить его свято.

– Так… субботний же, – сказал Эдик.

– Суббота еврейская стала воскресеньем христианским.

– Как это?

– Да так. Как и вся библия. Как и сам господь бог. Был еврейским, стал христианским.

– Да?..

– Ну. И Христос был еврейским парнем, а стал православным. Ну и католическим, конечно. Еще и протестантским.

– Как это?.. – опешил Эдик.

– А что такого? Это же общеизвестный факт.

– Христос еврей? – спросил Эдик, прищуриваясь.

Вася в свою очередь вытаращился на Эдика и хохотнул.

– Хых-ха! Ха-ха… А кто же? Ариец?

– Чего мелешь… – пробормотал Эдик с угрозой, сдвигая брови.

– Ничего. Гитлер его и не любил, посылал в Тибет экспедиции за свастикой, зараза. Он же родился в Израиле.

– Кто?

– Иисус Христос. Звали его на самом деле Иешуа Га-Ноцри.