– Я изучу эту возможность. – Пауза. – Но в настоящий момент Фейруз окончательно убедил меня, что с морской звездой мне лучше, так что мне пора идти. Я перезвоню тебе при первой же возможности.

– Билл, мне тоже надо бежать, но послушай – завтра мы сможем поговорить? – Я лихорадочно листаю свой ежедневник. – Гмм, скажем, в три двадцать пять или типа в… четыре или четыре пятнадцать… или, может быть, – о черт! – в шесть десять?

– С ужина и до полуночи я обхожу галереи с актерами из «Друзей».

– Это архинагло с твоей стороны, Билл!

– Дагби, мне некогда. Фейруз хочет снять меня в профиль sans[18] морской звезды.

– Эй, Билл, подожди минутку! Мне нужно всего лишь знать, будешь ли ты меня проталкивать в «Коматозников-два». И моя фамилия – не Дагби!

– Если ты не Дагби, то кто же ты? – переспрашивает он равнодушно. – С кем же я тогда сейчас говорю, если ты не Дагби?

– Это я, Виктор Вард. Тот, что типа открывает самый большой клуб в Нью-Йорке завтра вечером.

Пауза, затем:

– Не может быть…

– Я работал моделью у Пола Смита. Я снимался в рекламе Кельвина Кляйна.

Пауза, затем:

– Не может быть…

Я слышу, как он меняет позу, устраиваясь в кресле удобнее.

– Я тот самый парень, который, как все считают, был любовником Дэвида Геффена, но это неправда.

– Таких много.

– Я встречаюсь с Хлоей Бирнс! – кричу я. – С Хлоей Бирнс, которая типа супермодель.

– Про нее я слышал, а вот про тебя нет, Дагби.

– Господи, Билл, да я на обложке последнего номера YouthQuake! Не налегал бы так на антидепрессанты, старина!

– Что-то никак не могу тебя припомнить.

– Слушай, – кричу, – я бросил ICM ради вашей конторы!

– Знаешь, Дагби, или как там тебя звать, я не очень хорошо слышу, потому что сейчас еду по Малхолланд и тут как раз… очень длинный тоннель. – Пауза. – Слышишь, какие помехи?

– Но, Билл, я позвонил к тебе в офис. Ты сказал, что Фейруз Захеди снимет тебя в офисе. Дай мне с ним поговорить.

Долгая пауза, затем Билл презрительно цедит:

– Думаешь, ты умнее всех на свете, да?

У дверей Bowery Bar столпилось столько народу, что мне приходится карабкаться через лимузин, криво увязший в пробке под углом к тротуару, а затем пропихиваться сквозь людское месиво, в то время как папарацци, которых не пустили внутрь, отчаянно пытаются снять меня, выкрикивая мое имя, а я следую за Лайамом Нисоном, Кэрол Альт и Спайком Ли, а также Чадом и Антоном, которые помогают нам протолкнуться внутрь в тот самый момент, когда грохочет начальный рифф песни Мэтью Свита «Sick of Myself»[19]. В баре настоящий пандемониум – белые парни с ямайскими косичками, черные девушки в футболках с надписью Nirvana, маменькины сыночки в прикидах героинистов, королевы спортзалов с прическами деловых женщин, мохер, неон, Дженис Дикинсон, телохранители и их супермодели, только что с показов, все еще не остывшие, но пока еще не изможденные, ткань с начесом и неопрен, китайские косы и силикон, Брент Фрейзер и Брендан Фрейзер, помпоны и рукава из шенили, перчатки с крагами, и все как один вешаются друг другу на шею. Я машу рукой Пелл и Вивьен, которые пьют коктейли «Космополитен» в компании Маркуса – на нем парик английского судьи – и этой по-настоящему прикольной лесбиянки Эгг – на ней бумажная корона с рекламой маргарина Imperial, а она сидит рядом с двумя людьми, одетыми как двое из участников Banana Splits[20], но какие именно двое, я сразу не скажу. Вечеринка явно проходит под девизом «Китч – это круто», и на нее явилась куча сердцеедов.

Осматривая ресторанный зал в поисках Хлои (что, как до меня доходит с некоторой задержкой, все равно бесполезно, поскольку она обычно сидит в одной из трех больших кабинок класса «А»), я замечаю рядом с собой Ричарда Джонсона