И не случайно, что на побывку в 1957 году Рубцов поехал в Приютино, как некогда ездил на каникулы в Николу...
Разумеется, в лирическом стихотворении свои законы отражения действительности. Поэт изменяет, деформирует на свой лад реальные события, как того требует драматургия стиха, но живая, не стихающая боль оживает в душе и, сминая напевно-лирический настрой, взрывается криком: «Знаешь, Тайка встречалась с другим!»
Кто знает, любила ли Тая Рубцова... Скорее всего, любила... И, изменив, боялась.
Этот страх Таисия Александровна запомнила навсегда:
«С армии-то когда пришел Рубцов, так он идет по дороге с чемоданом, а я убежала из дома – спряталась».
А может быть, все было, как в стихах Рубцова:
Эти риторические, обращенные то к соловьям, то к тополям вопросы совсем не риторичны для Рубцова, который ощущает себя человеком, «которого смыло за борт».
Нетрудно заметить, что история приютинской любви Рубцова, по сути дела, во многих деталях повторяет рисунок юношеского романа с Татьяной Решетовой...
Увы... Детдомовское детство было тяжело еще и тем, что даже элементарного представления об азбуке человеческих отношений выходящему в самостоятельную жизнь воспитаннику не давало.
Для молодого Рубцова характерно суровое неприятие даже малейших компромиссов, полное отсутствие умения подлаживаться под характер другого человека. Разумеется, качества, может быть, и не самые плохие, но доставляющие обладателю их массу хлопот. Тем более такому ласковому и влюбчивому, каким был Рубцов.
Бушующая в душе любовь не способна смягчить его. Наоборот, Рубцов словно бы упивается своей горечью.
Стихотворение «Соловьи» написано в 1962 году, когда время все-таки смягчило боль разрыва, а в 1957 году свой гнев Рубцов выплеснул в есенинском дольнике. Над стихами стоит посвящение – «Т.С.» – Таисии Александровне, носившей в девичестве фамилию Смирнова.
Не лучший, конечно, избрал путь Николай Рубцов, чтобы вернуть расположение возлюбленной...
4
Невеселым оказался отпуск матроса Рубцова в 1957 году...
Разрыв с Таей он переживал так тяжело еще, может быть, и потому, что все рушилось, ничего не оставалось от жизни, которую он сам для себя придумал: