По коридору мы дошли до небольшой комнаты – кабинета барона. Именно там он решал всевозможные вопросы и разбирался с бумагами и счетами. Ну и отдыхал от шумных домочадцев.

Кабинет оказался тесным и душным. Стены были обшиты темными панелями из еловой древесины. На полках, заставленных пыльными свитками и глиняными кувшинами с печатями, валялись обломки перьев. В углу стоял железный сундук с толстыми засовами – видимо, для налоговых сборов. Возле него, на полу, лежала свернутая волчья шкура, ее желтые глаза поблескивали в полумраке.

Барон плюхнулся в кожаное кресло, протертое до блеска на подлокотниках. Его массивное тело заставило деревянные ножки скрипнуть вполголоса. Я села напротив, на табурет с просевшей соломенной подушкой. Между нами стоял стол, заваленный пергаментами с восковыми печатями – одни треснули, другие сохранили оттиск волчьей головы.

Я молчала, предоставляя моему собеседнику начать разговор.

– Вашсиятельство, зима близко, – барон явно был слаб в дипломатии. Он пер нахрапом. – Вы здесь недавно, припасов у вас нет, рабочих рук – тоже. А морозы здесь сильные. Как зимовать-то будете?

Его пальцы нервно перебирали край пергамента, сминая угол документа с долговой распиской. За окном, прикрытым тяжелым гобеленом, слышался лай собак и крики слуг, гонявших гусей в сарай.

Как, как. Да так и буду. Завернувшись во все свои одеяла. Ну что за дурацкий вопрос. Сразу бы говорил: «Выходи замуж за моего сына, не пожалеешь».