Обсуждали мы за едой. Жевали остатки мяса петуха, хлеб, запивали водой и старательно насыщались.

– Не слышала я раньше, госпожа, чтобы столичным нужна была здесь земля, – сообщила Анара, разделываясь со своей порцией мяса. Разгрызая жилистый кусок, она морщила нос. Ее вилка царапала тарелку, издавая скрежет. – А уж дракону – тем паче. Вежливый он больно. Будто не хочет вас обидеть.

– Меня? – я обмакнула хлеб в лужицу бульона на дне тарелки, стараясь вытянуть из него последние крохи вкуса. – Мы с ним первый раз в жизни увиделись. Какое ему дело до меня?

– Так кто бы знала, госпожа. Но странно это все. Еще и барон так и крутился вокруг гостя. Словно знал что-то о нем.

– Думаешь, к нам кто-то важный приезжал? – нахмурилась я. Вот уж чего не хватало.

Анара кивнула, заняв рот хлебным мякишем.

Из коридора доносился скрип половиц – дом будто вздыхал вместе с нами. Ветер за окном шевелил ставни, стучал ими о раму, а где-то на чердаке скреблась мышь. Я прислушалась к этим звукам, словно пытаясь уловить в них совет. Старые балки над головой тихо потрескивали, словно напоминали: «Зима близко».

Уезжать отсюда не хотелось. И если бы не угроза голодной смерти зимой, мой ответ был бы отрицательным. Но у нас почти не имелось ни дров, ни провизии.

Я подавила вздох. Вот что делать в подобной ситуации? На что решиться?

Так и не придя к однозначному ответу, сразу после ужина мы разошлись по своим комнатам. Как говорится, утро вечера мудренее. Может, что приснится. Или сам собой ответ придет.

Я переоделась в спальне, решив завтра затеять стирку. Сняла платье, пропахшее потом, бросила его в корзину с остальной одеждой. Из окна виднелось закатное небо – розовые полосы меж туч, словно мазки кистью. Пока погода хорошая, надо делом заниматься. Все перестираем, просушим, подготовимся к возможным дождям. Говорят, до начала осени сильной жары ждать не стоит. А вот ливни могут зачастить.

С этими мыслями я и легла спать. Завернулась в теплое покрывало, как в кокон – ткань была грубой, но привычной. Его запах, смесь трав и старой шерсти, успокаивал. Под ухом скрипнула подушка, набитая сухим сеном. Глаза закрылись сами собой.      И я мгновенно заснула.

Приснился мне просторный зал с высокими «французскими» окнами, залитыми солнечным светом. Стены, покрытые позолотой, переливались теплым янтарным блеском, а вставки из лазурита и малахита напоминали мозаику. На потолке вились гирлянды лепнины – фигурки диковинных зверей, застывших в вечном танце.

Посередине зала стояло кресло, больше похожее на трон – из черного дерева, с подлокотниками в виде драконьих голов. Их глаза, инкрустированные рубинами, следили за мной. На сиденье, укутанная в бархатную мантию цвета спелой вишни, сидела фигура. Лицо скрывалось в тени капюшона, но сквозь складки ткани проглядывали длинные пальцы, сжимающие посох с хрустальным навершием.

– Не бойся испытаний, они закаляют характер, – прошелестел по залу бестелесный голос. И не поймешь, кто с тобой разговаривает – мужчина или женщина. Он звучал одновременно везде и нигде: в витражах, в позолоте, в трепете воздуха. – Не продавай свою землю. Все у тебя будет хорошо. Верь в себя.

Миг – и я вернулась в свою комнату в имении. За окном занимался бледно-розовый рассвет. На душе не осталось ни грамма тревоги. Как будто ее смыло ливнем.

Я провела ладонью по одеялу – грубая шерсть, вытертая до блеска, напомнила о реальности.

Ну, и что это было? Можно ли верить снам в данном мире? Да и вообще, верить в себя – это, конечно, хорошо. Но хотелось бы конкретики. Голос из сна не дал ни чисел, ни имен. Только туманное «верь». А на столе лежала визитка, требующая ответа.