Он молчал. Молчание затянулось и становилось неловким, поэтому она нашла нужным добавить:

– Такое впечатление вы хотели бы производить на женщин, я не права? – Он опять ничего не ответил, и Дафна продолжила:

– Я бы солгала, если взялась утверждать, что вы не производите подобного впечатления. Не сомневаюсь, это действует на многих женщин. Только не на меня.

– Почему же? – словно очнувшись, спросил он. Серьезно глядя на него, она пояснила тоном, каким говорят с неспособными учениками:

– Потому что у меня целых четыре брата. И я привыкла к их уловкам и научилась разбираться в мужских характерах.

– Так-так… – В его голосе прозвучало откровенное разочарование, Дафне стало даже немного жаль этого человека.

– Но ничего, – утешающе произнесла она, потрепав его по рукаву. – Ваши попытки все равно были вполне искусны, я даже польщена ими. Тем более что со мной заигрывал сам герцог с титулом шалопая. Или шалопай с титулом герцога

Саймон смотрел на нее со странной задумчивостью, которая совершенно не вязалась с ситуацией. Потерев подбородок, он медленно произнес:

– Вы чрезвычайно нахальная девчонка, мисс Бриджертон, известно вам это?

Она мило улыбнулась, словно услышала комплимент.

– Большинство людей, – сказала она, – считает меня эталоном доброты и дружелюбия.

– Это большинство – идиоты, мисс Бриджертон.

Дафна склонила набок голову, как бы обдумывая его слова. Потом остановила взгляд на похрапывающем Найджеле и вздохнула:

– Боюсь, придется согласиться с вами, как мне это ни больно.

– Вам больно то, что большинство идиоты, или то, что вы нахалка? – поинтересовался Саймон.

– И то и другое. Но больше меня удручает первое.

Саймон не сдержал громкого смеха и сам удивился, насколько для него непривычны эти звуки.

Он не помнил уже, когда с такой легкостью и так звучно смеялся.

– Дорогая мисс Бриджертон, – проговорил он сквозь смех, – если вы в этом мире считаетесь образцом доброты и благожелательности, то в нем весьма опасно жить.

– Вы правы. Моя мать часто предупреждает меня об этом.

– Интересно, отчего я не могу ее припомнить? – пробормотал Саймон.

– В самом деле?

– Клянусь. Она похожа на вас?

– Довольно странный вопрос.

– Ничего странного. – Но он уже понял, что сморозил чушь, а это с ним, как он считал, случалось крайне редко, и, желая оправдаться перед самим собой, добавил:

– Вообще-то я уже говорил вам – вы, Бриджертоны, все похожи друг на друга.

Это ее отнюдь не обидело, она серьезно сказала:

– Да, верно. Все, кроме матери. У нее светлые волосы и голубые глаза. А мы больше в отца. Хотя, говорят, у меня мамина улыбка.

После этого почти детского утверждения опять наступило молчание, которое прервал Найджел, внезапно пробудившись и приняв сидячее положение.

– Дафна, – произнес он, хлопая глазами, – вы здесь? Это вы?

– Боже мой, – негромко сказал Саймон, – он уже перестал вас узнавать? Что вы наделали с его мозгами?

– Я ударила его не по мозгам, а по щеке, сэр. Он просто еще не… не протрезвел.

– Чтобы решиться просить вашей руки, – предположил Саймон, – он, наверное, выпил целую бутылку виски. От него несет, как из бочки.

– Неужели я такая страшная? Другие не прибегали к подобному способу. Можете у них спросить.

Саймон посмотрел на нее, будто она сошла с ума, и, потеряв на миг чувство юмора, сказал:

– Я не стану никого спрашивать, мисс Бриджертон. Я вам верю.

Проигнорировав его замешательство, Дафна предложила:

– Может быть, мы начнем приводить в действие наш план, милорд?

Тем временем Найджел безуспешно пытался подняться на ноги, но утвердился только на коленях, пробуя ползти в сторону Дафны и вновь обретя слова любви.