– А чай и бутербродики с маслом? – спросила Вася, протягивая ему термос. – Миша, Миша, ты помнишь, что ты мой муж и мы отдыхаем с тобой в санатории «Прибой»?

– Я путник пустыни, друг креста, жезл, поражающий неверных, еретиков и отступников, – отвечал Миша Васе. – Боюсь, мы с вами незнакомы, и расстояние, отделяющее вас от меня, примерно такое же, какое отделяет перса от обожаемого им солнца.

– Любая ерунда, – заплакала Вася, – способна заставить моего мужа забыть о том, что у него есть я! Он же вообще не способен воспринимать жизнь, как она есть. Все люди как люди, сыграли свои роли, переоделись и вернулись в санаторий. А этот вон чего вытворяет.

– Ни слова о предателях! – воскликнул Миша. – После того как рука Ричарда английского перестала наносить удары неверным, воины его нарушили священный обет, пренебрегли своею славой, забыли о Гробе Господнем. Но я этого дела так не оставлю.

– Ой, я с ума сойду, – сказала Люба и вернулась в машину.

– Я тебя прошу, – услышали мы с Васей ее голос. – Ради меня. Да не хочу я вызывать ему «психовозку»… Что значит «ломать комедию»? Это психологический прием. Ну, будь другом, пожалуйста. Только ТЫ сейчас сможешь подействовать на него отрезвляюще. Я тебя отблагодарю!..

И вот после долгих препирательств из потрепанных красных «жигулей» вышел сам король Англии, вождь христианских государей, цвет рыцарства, заслуженный артист РСФСР, человек неоднозначный, взрывной возбудимости, с кудрявой русой бородой, вечными «портвеями», в полном, что называется, королевском облачении.

– Клянусь святой мессой, вы храбрый малый! – произнес Ричард, приблизившись к костру.

Когда Миша увидел его благородную фигуру, его царственное лицо, несколько бледное от недавней болезни, его глаза, которые менестрели называли яркими звездами битв и побед, он вытянулся во фрунт и прошептал:

– Боже, спаси короля Ричарда английского! Да здравствует Ричард Львиное Сердце!

– Спокойно, друг мой, – проговорил Ричард. Он усадил Мишу на бревнышко, устроился рядом, взял Любину черешню и стал ее есть, угощая Мишу. – Я знаю вас, вы храбрый рыцарь, оказавший немало услуг христианскому делу. Будь все мои воины такими, как вы, я без промедленья сразился бы с турками и отнял святую землю плюс Гроб Господень у этого язычника Саладина. Но войдите и в мое положение, – доверительно сказал Ричард, принимаясь за Васины бутербродики, – с кем мне, собственно говоря, идти на Иерусалим? С хитрецом и завистником Филиппом французским, который бы отдал пол-Франции, лишь бы погубить меня или, по крайней мере, унизить? Или с эрцгерцогом австрийским, у которого не больше мужества, чем у злобной осы или робкого чижика? Я вам открою тайну, – он понизил голос, – вся английская армия – сплошь невежественные саксонцы, готовые бросить дело, угодное Богу, из-за того, что каркнул ворон или чихнул кот.

– Значит, вы отказываетесь от всех надежд на освобождение Гроба Господня? – спросил Миша и окинул Ричарда Львиное Сердце убийственным взглядом.

– Клянусь святым Георгом, – ответил Ричард, – своим копьем ты угодил мне прямо в лоб! – Он налил себе сладкого чаю из термоса, выпил и сказал: – Отказываюсь. А всех крестоносцев распускаю по домам… и по санаториям. Вернемся в Европу, соберемся с силами, там видно будет.

Миша вскочил, глаза его засверкали, кровь закипела в жилах, и он вскричал:

– Ах ты, низкий изменник, Ричард, за что только миннезингеры превозносят тебя до небес?! Ну что ж, тогда я сам поведу рыцарство к славным подвигам во имя того, чей гроб я поклялся освободить.