Подумав, Алтунский все же дотянулся свободной рукой до телефона и отправил смс-ки двум друзьям. Чтобы прямо с утра появились у него в кабинете. В друзьях Алтунский был уверен, сделают работу в лучшем виде и трепаться не станут. Им не привыкать выручать друг друга. Когда пару лет назад на завод Алтунского начались рейдерские наезды, Максим и Макар реально его спасли. Толкнулись в нужные кабинеты, собрали правильные сведения. Тогда отбился, не началось ли снова? Проследить за ним было легко. Он, не таясь, поехал прямо к Кате Воронцовой домой. Вот девчонку и подрезали.

Спал Алтунский чутко, часто просыпаясь, опасаясь задеть лишний раз, сделать больно Кате. Напоил таблетками и гелем намазал, но боль все равно будет. А Катя как маленький зверек прижималась к нему, временами вздыхая с жалобным всхлипом. Когда порывалась перевернуться на другой бок, Алтунский мягко ее удерживал. Мысли про служебный роман вертелись в голове. Почему Катя согласилась? Из-за денег? С ее внешностью и манерами она могла бы найти себе любовника побогаче. Не выдержала его давления? Но ведь он мог ей просто понравиться? Как мужчина. Она ведь не притворялась в постели. У них все получалось замечательно.

– Катюша, ты лежи, – Алтунский дождался, когда ресницы Кати дрогнут. – Я на работу, а ты весь день лежи.

– Я домой.

– Нет. Ты останешься у меня. Дома, как я понял, все равно некому за тобой ухаживать. А здесь в холодильнике полно еды. В обед я тебя навещу.

– Не надо навещать, я справлюсь.

– Не сомневаюсь. Поэтому не нанимаю тебе сиделку. Или нанять? Покормит тебя.

– Сиделку? – такого Катя и представить не могла. Она взрослая, руки-ноги целы, зачем ей сиделка. – Нет, что вы, Михаил Львович. Я спать буду. Только вы, пожалуйста, билеты отдайте Елене Викторовне и скажите, что я внезапно заболела.

– Найду, что сказать. И не вы, а ты. Будь умницей. Договорились? Екатерина Алексеевна?

– Да.

Поведению Алтунского не находилось объяснений, хотя, возможно, Катя просто была под воздействием лекарств и плохо соображала. Не должен директор так себя вести с обыкновенной сотрудницей. Разве Катя не проверила много раз, каковы мужчины. Как врут, изворачиваются и сваливают вину на других. На Катю. Даже мама всегда выбирала фальшивых канадских генералов и подруг, а не дочь. И Катя привыкла быть одна за себя. Понимала, что всегда наступит момент, когда все рухнет. Любые договоренности. Останется не симпатия, а только желание спасти свое самолюбие и привычный уровень жизни.

Перед уходом Алтунский донес Катю до ванной и поцеловал в макушку, прощаясь. Умывалась Катя, закрыв глаза. Видеть свое зареванное, несчастное, чуть помятое от сна лицо не хотелось совершенно. Красота она такая. Кажется вечной, а всего лишь тревожная ночь и поблекла, посыпалась. Бок ужасал, Катя закусила губу, испугалась. Может, зря отказалась от врача? А если трещина в ребре? Как быть? Туго перемотать? Или лед приложить и успокоиться? Паниковать поздно. Надо смириться с постельным режимом и неудачей с работой.

Кривясь от боли, Катя добрела до кухни. Алтунский оставил на столе таблетки, гель от ушибов и даже пару ампул со шприцем. Обезболивающее. Забавно, что в квартире одинокого мужика имелась аптечка. И нужные лекарства. Лучше Кате сразу укол поставить, не дожидаться, когда пошевелиться не сможет. В ягодицу он вполне сам воткнет, если аккуратно повернуться. Слезы опять навернулись на глаза от обиды на жизнь. И страх навалился. А ведь Катя считала, что бояться ей уже нечего, все страшное с ней давно случилось. Чем сильнее страх, тем больнее. Это известно. Надо победить страх и жить дальше. Победить себя и обстоятельства.