– Но будут и другие. – Я нащупал справа под сиденьем кнопку, и спинка с едва слышным жужжанием откинулась назад, устраивая меня поудобнее. – Как бы то ни было, вряд ли Морозов пойдет на крайние меры до того, как завершится следствие. Гибель императора, покушение на Елизавету – виновных нужно найти.

– Но сделать это будет непросто. – Мещерский перестроился в правый ряд, к повороту на Благовещенский мост. – Я не знаток внутренней кухни Третьего отделения, но почти уверен, что канцелярия нарочно затягивает расследование. Все материалы по делу засекречены так, что даже с моими возможностями… В общем, кто-то явно пытается ловить свою рыбу в мутной воде. И время играет им на руку.

– Значит, будет еще одно покушение? – догадался я. – А потом еще одно, и еще, пока…

– Вероятно. Впрочем, это не единственный способ.

– Второй претендент. – Я легонько стукнул кулаком по обтянутому светлой кожей подлокотнику. – Тот, кого поддержат противники Морозова.

– Господь милосердный, да откуда вы все это знаете?! – Мещерский нахмурился и шумно выдохнул через нос. Но тут же взял себя в руки и снова заговорил спокойным тоном: – Впрочем, сейчас это решение действительно кажется почти… почти очевидным. В Европе наверняка найдется с дюжину принцев и князей, чьим прапрапрадедом был сам Петр Великий. И заявить свои права на престол может любой.

– Вы уже знаете, кто первый в очереди?

– Нет. Да это и не имеет особого значения. Наши враги поддержат любого. – Мещерский устало склонил голову. – Боюсь, сейчас нам остается только ждать, пока они снова сделают ход.

– Наши враги? – переспросил я. – Однако, полагаю, что и другом Морозова – близким, во всяком случае, – вы себя тоже не считаете… Но кто же тогда? И чьи интересы представляете?

Офицеру – и уж тем более пешке или педальному коню – в принципе не полагалось интересоваться такими вопросами. И Мещерский вполне мог позволить себе промолчать или даже ненавязчиво намекнуть на мою бестактность. Но то ли у его сиятельства было приятственное расположение духа, то ли он зачем-то решил наградить меня за подвиги и сообразительность – ответ я все же услышал.

– Чьи интересы? – усмехнулся Мещерский. – Полагаю, свои собственные. Или государственные – как вам больше нравится. Сейчас, когда все столичные аристократы сходят с ума и уже готовы вцепиться друг другу в глотки, стране как никогда нужны люди, готовые хотя бы попытаться предотвратить этот… этот бардак. – Старик явно хотел подобрать слово покультурнее, но лучшего так и не смог найти. – И не так уж важно, что одному из них за восемьдесят, а второму нет и двадцати.

Я молча кивнул. Примерно такого ответа и стоило ожидать. Даже десять лет назад в Петербурге хватало тех, кому не нравилась политика императора, Совета и консерваторов, оккупировавших чуть ли не все места в Государственной Думе. Чинуши и нувориши-коммерсанты из «левых» упрямо продолжали ныть, хоть уже и не имели никакой власти, а мы с Морозовым и остальными давили их, как могли.

А древние роды́ – впрочем, как и всегда – старались занять нейтральную позицию где-то посередине. Старший брат нынешнего главы семейства Мещерских умел вовремя перебежать на нужную сторону и извлечь выгоду из любого расклада, и этот, похоже, решил не изобретать велосипед.

За красивыми словами о благе в очередной раз прятались непростые и наверняка далеко идущие планы – в том числе и на мой счет. Однако других союзников у меня пока не имелось – конечно же, если не считать соседей по блоку в располаге.

Три курсанта и старик… Впрочем, не так уж плохо – для начала.