Надув щеки, Дейре выдул огромный синий пузырь, который оторвался от его губ и полетел в воздух, ярко переливаясь. До бордового оттенка лица мальчуган начал выдувать пузырь за пузырем, пока по воздуху не разлетелся десяток ядовито-синих шаров. Дейре следил за ними счастливо-мечтательным взглядом.

Суровый женский голос разрушил волшебную атмосферу:

– Довольно! Линэд, уведи Дейре!

Корделия подмигнула малышу и снова выпрямилась. Старшая госпожа наконец отмерла. С суровым видом она смотрела на Корделию. Когда пузырь ударился о ее щеку, лицо госпожи перекосилась.

Даже в девятьсот лет бабка Корделии выглядела приятнее, чем старшая госпожа сейчас.

К Дейре подбежала увешанная драгоценностями бледная женщина. Должно быть, та самая Линэд.

– Пойдем, мой хороший.

Дейре тут же нахмурился, а затем сморщился. Его лицо побагровело, а рот раскрылся в громком плаче.

– Хасю-ю-ю с не-е-ей…

Линэд взяла его на руки, пытаясь отобрать жабу, и одновременно боясь к ней прикоснуться:

– Выброси! Выброси эту гадость!.. Ну же!..

– Не атда-а-ам Пу-у-у-ухлика-а!..

Линэд покраснела, видимо, от стыда, и глядя на гостей, а не на сына, предприняла попытку утихомирить мальчонку, неловко хлопая его по макушке.

– Ну, перестань… Что же ты… Посмотри, как много гостей… Ты же юный господин, а юные господа так себя не ведут…

Корделия закатила глаза. Даже ведьмы, отличающиеся суровостью в вопросе воспитания детей, и те находили способы успокоить ребенка.

Но о бедолаге Дейре пришлось забыть – главная госпожа наконец отклеилась от своего кресла-трона и махнула рукой, отбрасывая назад расшитую сверкающими кристаллами накидку.

– Должно быть, вы что-то перепутали… девушка. Мои сыновья… не водят дружбу с ведьмами.

Корделия выпятила подбородок, стараясь не запрокидывать голову, чтобы смотреть прямо в глаза госпоже, которая была намного выше нее.

– О-о… я бы не называла это «водить дружбу». Наши отношения гораздо более… глубокие.

Старший сын снова закашлялся. Показалось, или он пытался скрыть смех? Корделия бросила на него взгляд. Но бедолага скрылся за своим платком и буквально утонул в темных невзрачных одеялах.

– Я не позволю какой-то… какой-то ведьме клеветать на моего сына! Наша семья никогда не якшалась с такими, как вы!

Корделия прищурилась:

– У-у-у… Вряд ли словом «якшались», можно назвать то, чем мы занимались. Я могу описать все родинки на его те…

– Мы знакомы! Знакомы! – Нейде бросил свою невесту и подскочил к Корделии, встав рядом с ней. – Госпожа Корделия… готовила мне лекарства, когда я заболел. В благодарность я пригласил ее на свадьбу.

Наконец в его взгляде, когда он обернулся и посмотрел на нее, появилось то, чего она так ждала: страх и мольба.

Один дружочек попался. Осталось заполучить второго. И ошибается тот, кто думает, что на этом Корделия остановится.

Старшая госпожа побагровела настолько, что стала почти синей:

– Когда это ты болел? Почему я не знаю об этом?

– Я не хотел тревожить вас, матушка! Подготовка к свадьбе – хлопотное дело.

Корделия покивала:

– Все так и было. Видите, я не вру? Ну что, теперь отведаете мои лакомства?

Нейде развернулся к ней:

– Да! Да, я съем!

Корделия убрала поднос подальше от его тянущихся к сладостям рук:

– Для вас я ничего не приготовила, молодой господин. У вас и так все есть. Грех – безудержно желать слишком многого.

Если ведьма, рассуждает о грехе – значит, скорее всего, она собирается его совершит. Слова же Корделии прозвучали, как нравоучение. Нравоучение от ведьмы? Что может быть унизительнее?! Только связь с ней.

– Я, пожалуй, попробую… – Красивый, но тихий голос заставил замолчать даже ветер.