Протягиваю чашку. Бабушка берет трясущимися руками и делает небольшой глоток.

Жду.

Откашлявшись, бабуля прикрывает глаза.

— Илюша, мне осталось немного… —Ну начинается! Для этого она меня позвала? Я бы мог провести этот вечер в плену молодого стройного тела, а не в компании постаревшего. — Ну ты и сам видишь… — Ну да! И слышу, как носилась по квартире и подпевала старому кассетнику.

Но я молчу и жду продолжения. Убеждать ба в том, что она переживет еще и меня, я не собираюсь, потому что она и так это знает.

— Поэтому я хочу, чтобы ты исполнил последнюю волю умирающей, — бьет меня прикладом по темечку. Что исполнил? Волю умирающей? Я надеюсь, она не попросит меня похоронить её рядом со Смоктуновским?

— Снять деньги со сберкнижки? — еле сдерживаюсь я. Ба с каждой выплаты пенсии откладывает по старинке на черный день.

Но Аглая Рудольфовна бросает на меня укоризненный взгляд, и я закрываю рот на засов.

— Ты знаешь, как я тебя люблю, сынок… — Киваю: с этим не поспоришь. — Но мое… сердце не будет спокойно, когда я буду там. — Она показывает вытянутым указательным пальцем вверх. — И буду знать, что оставила тебя одного.

Кажется, я догадываюсь в чем дело.

— Кто о тебе позаботится, милый? — Пф-ф, конечно, мне же три года! — Как я могу умереть, так и не узнав, что нашлась та, которая станет тебе опорой?

Понятно.

Уже несколько лет ба меня сватает: за внучек подруг, за случайных дев, вырезая из газет колонки с объявлениями «Желаю познакомиться». У нее какой-то необъяснимый пунктик срочности моей женитьбы. Но дело в том, что я — убежденный, хронический холостяк, и этот статус меня полностью устраивает. У меня полно друзей, наглядно ставших примером, как через несколько счастливых лет после штампа в паспорте вся любовь заканчивалась разбитыми вдребезги тарелками и сердцами друг друга. Да что далеко ходить: вот мой лучший друг Саня! Его брак мне казался нерушимым, но даже он сейчас трещит по швам.

Поэтому — нет, сто тысяч раз — нет, по крайней мере, в ближайшие лет сорок!

Моногамия не для меня. Я не смогу принадлежать одной женщине, я слишком люблю их всех: свободных, раскрепощенных, дерзких, готовых дарить и получать удовольствие. Пока у вас отношения в горизонтальной плоскости и ты находишься у нее в списке «потенциальных женихов», она готова на всё! Но как только на ее пальчике начинает блистать камешек, мясорубка мозга обеспечена на годы. Поэтому еще раз — нет!

— Ба, ну зачем мне кто-то? У меня есть ты, — целую руку Рудольфовне.

— Не подлизывайся. Меня скоро не станет, и ты останешься один.

— Бабуль, ну хватит, а? — Ну реально надоело! — Ты будешь жить долго и счастливо, уж я об этом позабочусь.

Вмиг рука ба безжизненно выпадает из моей ладони и свисает с кровати. Грудная клетка Аглаи Рудольфовны замирает, а глаза закатываются за веки.

Вздыхаю. Как она это каждый раз проворачивает — без понятия.

— Ладно. Что ты хочешь?

Ба шустро подбирается и смотрит на меня взглядом победителя.

— Илюша, я записала нас на сеанс к ясновидящей, — ошарашивает меня она.

— Ты что сделала?! — подскакиваю со стула. — Ты в своем уме?!

Что-то мне подсказывает, что нет.

— Не хами! — Ба резко поднимается и садится, высверливая во мне дыру размером с каньон.

Хожу по комнате, как узник карцера.

Всякий бред я слышал от Рудольфовны, но, чтобы такое?! Уму непостижимо!

— Она сильная. Потомственная гадалка в седьмом поколении, — невозмутимо сообщает ба.

— Пф-ф, это меняет дело! — всплёскиваю руками. — Была бы в шестом, я б еще задумался, а раз в седьмом — однозначно сильная! — иронизирую я.