Вот этот ТТ и интересен. Вообще, по правилам полагалось хранить пистолет в оружейке при дежурной части, криминалист мог брать его только для экспертизы и обязан был возвращать, когда уходит, даже если идёт на обед. По факту – ствол мог спокойно себе лежать в ящике ствола, никому до этого не было дела.

Но воровать его никто не собирался, наоборот – Коршунов хотел использовать его в каких-то схемах.

– Ну ты чё, Миша? – произнёс Седов. – Не надо мне бумажек, пусть наш криминалист их пишет. Просто скажи – светит что с этим или нет? Если да – понесу, чтобы наш салага проверял, если нет – выброшу куда-нибудь. ДетЯм отдам, пусть в войнушку играют.

– Ладно, по старой дружбе. Только детЯм не давай, – криминалист строго посмотрел на него. – Ещё чего не хватало, детЯм пушки давать.

Сначала работа, потом – коньяк, принцип у Кацмана такой. Он сел за стол, включил настольную лампу, открыл затвор самопала и пристально посмотрел внутрь.

Седов же украдкой взял пачку «Балканки» криминалиста и вынул оттуда все сигареты, кроме одной.

– Ну, технически, – произнёс Кацман и на ощупь взял последнюю, – стрелять можно, если ударник поменять. Но я тебе как эксперт скажу – я эту гадость отстреливать не буду, потому что этот ствол тонкий от двенадцатого калибра лопнет, и без глаз ещё останешься. Руки-то у изготовителя явно не из плеч растут.

– Ладно, чего-нибудь придумаю, но… – Седов показал на коньяк. – Тут ещё один вопрос есть.

– Справку всё-таки сделать? – криминалист покачал головой.

– Да не надо сейчас, давай завтра. Тащи лучше стаканы, хватит работать, ночь на дворе.

– Да чё таскать, у меня…

Кацман поднялся, оглядел шкаф, но стакана нигде не было.

– Опять опера стащили, ё-моё, – он покрутил головой. – Ворюги-халявщики. Ещё и сигареты кончились, – Кацман потряс пустую пачку. – Ща, за сигаретками сбегаю, и стакан отберу у уродов. Вот это точно Филипок взял, он тут крутился вечером. Вечно сигареты тащит! Проверь ТТ да проверь ТТ! Тьфу на него, гада такого! Я тебя закрою здесь? – Кацман покрутил ключами на пальце. – А то начальство ругается, если тут посторонние сидят. Вдруг кто придёт?

Спросил с таким видом, будто боялся, что опер сбежит с бутылкой.

– Да без базара, как молодёжь говорит, – Седов усмехнулся.

Криминалист так в своём халате и побежал, захлопнул дверь, ключ провернулся в скважине. Вообще не парится над безопасностью, но он Седова знает давно. Опер поцокал языком, неодобряя сам себя, но достал из ящика ТТ и положил на стол тряпочку с детальками, которые взял с собой.

Номера есть, что на раме пистолета, что на затворе, они вписаны в протокол. Но поменять бы не вышло, тот учебный ствол был уже порядком потёртый, а этот как новенький, видно, что после изготовления так и лежал в масле. Но что внутри – никто не скажет, не разбирая оружие.

Он нажал на кнопочку рядом с рукояткой, магазин выпал, Седов по одному вытащил патроны и заменил на холостые. Этим же магазином сдвинул пружину затворной задержки сбоку, вытащил её и снял сам затвор вместе со стволом. Ствол снял, заменил на тот, что притащил с собой – просверлённый.

Ударно-спусковой механизм вытащил целиком, вставил свой. И финальный штрих – заменить боёк на укороченный, чтобы не вышло разбить капсюль. По лбу бежал пот, руки перепачканы в масле, но опер продолжал.

Закончил и собрал всё на место. Оружие теперь к стрельбе непригодно. Если бы ещё ствол был намертво приделан к затвору, чтобы не было возможности его быстро снять, то Кацман вообще бы назвал его охолощённым макетом.