- Это моя дочь. Следи за ней, глаз не спускай. У меня сейчас важное совещание онлайн. Час меня не беспокоить. И еще, принеси мне договор с корейцами Как там тебя...?

- Мила,- черт, и эта лепечет как раненая курица. Все, как под копирку. Через неделю. Она начнет мне строить глазки, юбки будут становиться все короче и короче, а речь растянутой и невразумительной. Но в данный момент она еще просто не поняла, как себя вести.- Когда вам подать договор?

- Вчера, — ухмыляюсь, глядя на дочь, уже исследующую приемную. Сейчас она похожа на маленького охотничьего сеттера.- Мила, мою дочь зовут Марина.

- Я вас поняла. Марина Макаровна под надежным присмотром,- криво улыбается чертова девка, только что под козырек не берет, слава богу. Я б не вынес такого перфоманса. Что за день такой? И няня эта проклятая сломала ногу очень не вовремя. Праздники, я дал выходные прислуге, надеясь, что пятидесятилетняя дама справится с ребенком и сможет сварить дурацкую кашу. Сам я дома не собирался питаться.

- Договор, — рычу я, дергая воротник рубашки, дышать снова нечем.

- Па, все будет хорошо,- улыбается моя девочка, — я прослежу. Иди, а то тебя ждут там дядьки эти уже наверное важные. Я порисую и в окно погляжу. Тут красиво.

Маришка раздувает щеки, изображая важняков, и я едва сдерживаю истерический смешок. Слежу за взглядом дочери, устремленным в окно.

Да, красиво, и очень шумно и пафосно. Исторический центр города летом утопает в зелени, но сейчас выглядит весьма уныло.
Я закрываю дверь в свой кабинет и обваливаюсь в кресло, предварительно достав из ящика стола бумажный пакет. Надо привести мысли в порядок. Вспышки немотивированной агрессии стали моими частыми спутниками.

Компьютер мелодично «дзынькает», приглашая меня в конференцию. Навесив на лицо дежурную улыбку, включаюсь в нудную беседу.

- Я не дам вам ответ сегодня,- челюсть уже сводит от приторной улыбки, в голове мутится. Я смотрю в окно, в руках верчу Паркер, с трудом сдерживаясь, чтобы не переломить его пополам, — у нас выходные дни. Без моего юриста и финансового консультанта этот разговор бессмыслен.

- Макар, время уходит. Ты же сам акула. Какие консультанты? Знаешь меня сто лет, а так и не научился доверять.

- Акула – каракула, блин. Вова, я себе то не всегда доверяю,- больше не скрывая оскала, кривлюсь, как от зубной боли. Движение за окном привлекает мое внимание. Маленькая фигурка в очень знакомой курточке выскакивает на дорогу, протягивая руки к какой – то мелочи лежащей на асфальте, прямо перед несущейся на нее машиной. В моем горле застревает крик.

- Маришка,- сиплю, на ватных ногах выскакивая из кабинета. Хрен с ним с договором, и с этим зажравшимся хлыщом, Владимиром Гавриловичем, только думающем, как кинуть меня. Давно ли его по имени отчеству стали называть. С тех пор, наверное, как он научился раздувать свои брылястые щеки. Чертова баба, как ее там звать? Стоит в дверях, непонимающе глядит на меня, хлопая уродливыми, похожими на метелки, ресницами.

Я едва не сношу ее. Бегу к выходу, слушая дробный цокот каблуков за своей спиной. Придушу эту дуру потом. Главное, чтобы моя дочь была цела, только бы моя девочка не пострадала.

- Макар Семенович, я на секундочку всего...- хнычет проклятая овца. И страшно ей сейчас за свою шкуру.

Расталкиваю собравшихся как стервятники на падаль, зевак и закрываю глаза, боясь увидеть самое страшное.

- Папа,- господи, спасибо тебе. Дочь бросается ко мне, прижимая к груди маленький, пищащий, грязный меховой комочек.- Папочка, я его спасла.