- И гель с блестками, разлитый на кафеле не твоих рук дело? – я хмурюсь, но сердиться на дочь долго не могу.

- Просто хотела посмотреть, будет Серафима похожа на единорожиху,- в голосе малышки раскаяние.- Я же не думала, что взрослая тетенька свалится и сломает ногу. Ой, она так шлепнулась, я думала проломит нам пол.

- А перед этим Анна Валерьевна чуть не лишилась глаза. А до нее Светлана Юрьевна осталась заикой. И костюм этот твой дурацкий? Давай тебе купим красивых платьев, шубку. Ты же девочка, а одеваешься, словно сбежавший из детского дурдома пациент. Я все понимаю и постараюсь уделять тебе больше внимания.

- Я супер – девочка, па,- показывает щербинку между зубами Маринка.- И костюм у меня клевый. Костюм супергеройский, и маска, между прочим тоже. А няни сами были виноваты, честное слово. Та. что заикается теперь, просто не оценила шутку. А кровь даже не похожа была на настоящую.

- Светлане Юрьевне так не показалось,- хмыкаю я, вспоминая сколько отсыпл нервной тетке богатств на лечение, щедрой рукой.

- Зато теперь она закаленный в боях боец,- хихикает дочура.- И, кстати, тебя тренерша вызывает, Юлька из балетной студии меня дразнит. Говорит, что я такая шумашедшая, потому что у нас семья не...Неполцевная, что ли. Не помню как она сказала. А Юльку я побила, хотя она больше меня и ей уже восемь. Она ведь тоже сама виновата, теперь тебе надо идти к моей учительнице, потому что у Юльки нос похож на сливу. Где справедливость? Вот я вырасту, стану супер – женщиной и наведу порядок.

- Девочки не должны драться,- включаю правильного папашу. Но в душе горжусь своей дочерью. Нельзя позволять глумиться над собой. Ответ всегда должен быть адекватным ситуации.- И говорить надо правильно. Не шумашедшая, а сумасшедшая,- машинально поправляю я, чувствуя зарождающуюся глухую ярость. Мое место на офисной парковке перегорожено какой – то колымагой. Вокруг чертова ведра с болтами мечется начальник охраны, снова не пойми чем занимавшийся раньше. Это уже становится традицией. Неужели так сложно выполнять работу, за которую я ему плачу хорошие деньги.

- Уволен,- рычу я, с силой хлопая дверцей своего джипа. Маришка вздрагивает от громкого звука и кривит губки. Вот – вот заревет. Черт, я снова напугал дочь. Она боится вспышек агрессии. Отстегиваю ремни, которыми малышка пристегнута к детскому креслу. Надо учиться держать себя в руках.

- Макар Семенович... – в голосе человека – горы, растерянно глядящего на меня, просительные нотки. Господи, пусть он заткнется.- Ну невозможно уследить. Центр города, люди место ищут, как ошалевшие. Я говорил, что надо барьер поставить.

-И даже получил на это деньги, Игоряша. Но шлагбаума до сих пор нет, а я каждый день не могу оставить проклятую машину на своем месте. Я тебе давал три шанса, как помнишь в том анекдоте про тещу и три предупреждения. Так что не обижайся. Расчет получишь в бухгалтерии,- выплевываю я, подхватывая на руки вполне уже тяжеленькую пятилетнюю девочку. Она дрожит и хнычет. Я снова потерпел фиаско, в глазах дочери стал злым драконом.

В кондиционированном воздухе старинного особняка, переделанного мной под офисное здание, слегка прихожу в себя. Стараюсь дышать через нос, так как меня учил мозгоправ. Выходит не ахти, но все равно, я уже не хочу убивать.

- Па, а дядя Игорь теперь как будет денежки зарабатывать? – тихо спрашивает Маришка.- У него же сынок маленький и мама болеет.

Я молча сажаю ее на стул. Плевать я хотел, как этот держиморда будет жить. Новенькая девка вскакивает с офисного кресла. Эти чертовы секретарши меняются у меня, как стекляшки в калейдоскопе, не выдерживают моего характера. Сбегают, или я их увольняю в припадке ярости. Чаще всего второе.