В моем случае это вылилось в то, что я не стала продлевать абонемент в своем фитнес-клубе, взяла в другой. Подальше от дома и дороже, но зато не надо было сталкиваться четыре раза в неделю с Мишкой, который в поте лица трудился там инструктором.
Роман у нас завязался прямо в зале и развивался бурно, подогреваемый спортивными эндорфинами. За три месяца проскочил без остановки все промежуточные стадии и так же резко закончился. Новогоднюю поездку в Мюнхен и Прагу мы начали парой, а возвращались уже с поставленной точкой. Вот уж воистину: хочешь узнать человека – поезжай с ним в отпуск. За неделю мы оба поняли, что это совсем не то, чего ожидали. К счастью, обошлось без драм. Гораздо больше расцарапала приключившаяся после этого новая встреча с Ярославом, но и это я пережила.
А вот новости насчет свеженького вируса действительно настораживали. Сначала казалось, что это очередные алармистские страшилки на тему «мы все умрем», не первый раз за последние годы. Но, похоже, все становилось серьезно, по-взрослому. Особенно тревожило потому, что работа моя была тесно связана с командировками за границу.
- Не знаю, Снеж, - я подцепила с принесенного официантом блюда «калифорнию». – Действительно попугивает. Особенно с учетом того, что мне скоро в Милан лететь на неделю моды. И потом рабочих поездок полно по осенним коллекциям. Если уж началось, одним Китаем не обойдется. Ты же знаешь, их туристы вездесущие, по всему миру катаются.
- Вот и мой Димка так говорит. У него родители как раз в Италии, в Неаполе живут. Он вчера к ним полетел. Навестить. Сказал, мало ли границы закроют, если все так будет продолжаться. Там уже есть несколько случаев, как раз туристы китайские и завезли.
- Слушай, - усмехнулась я, - у тебя так это очаровательно прозвучало: «мой Димка». Как будто ты… не знаю, стесняешься?
- Нет, - Снежка улыбнулась, чуть порозовев. – Скорее, еще только привыкаю. Но если честно, до сих пор ни о ком не думала «мой». Даже об Илье. Поэтому как-то странно.
- А этот – твой? Точно?
- Надеюсь, - Снежка уронила кусочек ролла с палочек на стол и принялась собирать рис салфеткой. – Хотя… не все просто, конечно.
- Ой, Снеж, а с кем вообще легко? Мне кажется, если все легко, стоит проверить, может, человек на самом деле умер? Так ты, выходит, одна сейчас?
- Да. С котом. Забрала его и домой приехала. Не хочу там без Димы. Будешь смеяться, Марин, но я боюсь его домработницу. Она так на меня смотрит…
- Может, было у них чего? – предположила я и прикусила язык, но Снежка рассмеялась.
- Да нет, тетка пенсионного возраста. Суровая такая. Вежливая, но всем своим видом дает понять, что мне там не место.
- Ну вот еще не хватало прислугу бояться! Не родня же.
- Тебе хорошо, - вздохнула она. – Я вашу Ирочку до сих пор помню. Но сама к такому не привыкла. А родня… У жены Димкиного брата скоро день рождения. Придется идти. Вот где страх.
- Да-а-а! – я присвистнула. – Это уже серьезно. Не дрейфь, Снежа, все будет хорошо.
Главное отличие пищевой наркомании от обычной заключается в том, что она полностью в голове. Чисто физически организму нужно ровно столько еды, чтобы поддерживать все функции. Банальная энергетика. Не заправь машину бензином – она не поедет. Нет даже химической подсадки на эндорфины от удовольствия, потому что нет самого удовольствия. У булимика оно моментально вытесняется чувством вины и отвращением к себе.
На групповой терапии в клинике нам объясняли механизм. Еда, как одна из базовых потребностей организма, глубинно ассоциируется с безопасностью и комфортом. Кто-то в стрессовой ситуации теряет аппетит, а у других наоборот начинается нервный жор. Однако еда не решает проблему, стресс усугубляется, и если у человека сбиты механизмы регуляции, он оказывается в замкнутом круге. Есть и другие причины, но всегда все упирается именно в это: в попытку спрятаться в сытость, как в магическое убежище. А потом грызть себя и любыми способами избавляться от съеденного, пока оно не отложилось на бока и бедра.