Пять минут назад он был счастлив лишь от того, что обнимает ее. А теперь стало больно. Как в тот момент, когда увидел кольцо на ее пальце. Нет, сильнее. Хотя куда уж сильнее, кажется…

- Ты что, рассчитывал жить у меня, Рома? – Марфа словно читала его мысли. – Это неудобно, неприлично и… Неужели ты не понимаешь?!

Понял, Марфа. Только сейчас понял. Все понял. Дай продышаться – и отвечу.

- Да, конечно, - Ромка слышал, каким чужим и заторможенным голосом он говорит, но не мог с этим ничего сделать. – Да, разумеется, ты права. Я… все понял. - Он наклонился и взял сумку. Он зря приехал. Совершенно точно зря. – Увидимся как-нибудь еще, Мрысь.

- Не смей мной манипулировать! – Марфа почти взвизгнула. – И не надо мне давить на жалость!

- И в мыслях не было, - Рома вдруг почувствовал, что говорить ему ужасно трудно. И очень хочется развернуться и уйти. Потому что какой-то непонятный комок в горле, глупый, детский, и он мешает говорить. И мешает вести себя как нормальный взрослый человек. Но… но… но… Вот он сейчас развернётся и уйдет. Сядет в самолет и улетит обратно. И никто не знает, когда они снова увидятся. И он обязан ей хоть что-то сказать. И, желательно, правду. Хотя бы часть ее. – Я и правда по тебе соскучился, Мрысь. Мы же… мы же так близки были. Вспомни, сколько у нас всего было вместе. А потом ты вдруг… а без тебя вдруг стало как-то пусто и… Просто все это так резко случилось, и я оказался не готов. И… ладно, извини. Приезжать к тебе было и в самом деле глупо.

К концу этой невнятной речи комок разросся до каких-то чудовищных размеров. Поэтому Роман неловко кивнул и развернулся. Успел даже сделать пару шагов – прежде чем его резко дернули за локоть.

Оборачиваться не хотелось. Обернешься – и проснется надежда. А это не нужно.

За руку дернули сильнее, и все же пришлось оборачиваться.

Марфа смотрела на него. Молча и как-то… как-то очень странно смотрела на него. Потом отвернула лицо в сторону, вздохнула, что-то пробормотала.

- Что? Я не расслышал, извини.

- Бери свой портфель и пошли.

***

Они молчали. Роман даже близко не мог представить, о чем сейчас думает Марфа и легко ли ей дается это молчание. Его же просто пробивало на болтливость. Рома никогда не был молчуном. Сейчас же впору было себе рот зажимать.

- Ух ты, «мерседес»? Круто!

- А муж в курсе, что ты нарушаешь правила дорожного движения?

- Мы же не в гостиницу едем, правда?

- Ну вот, я же говорил – Штраус! На плакате было написано. Если бы ты ехала медленнее – заметила бы.

И за то, что он не сказал ничего из этого феерического бреда – за это Рома выписал себе по окончании маршрута персональную благодарность с занесением в личное дело. И только после этого рискнул сказать что-то вслух.

- Очень симпатичный дом.

- Мне тоже нравится.

А я бы построил лучше.

И молодец, что не сказал этого вслух. Рома торопливо подхватил из багажника сумку и поспешил за Марфой, которая быстро шагала по дорожке к дому – и в самом виде довольно симпатичному. Такой прямо образцово-показательный бюргерский дом. Но… Но Роману оставалось только удивляться тому, что он вдруг безапелляционно решил, что у него будет другой дом. Что он вообще вдруг задумался, какой у него будет дом. Его ведь вполне устраивает его просторная холостяцкая берлога.

Или нет?

Рома буквально налетел на Марфу, которая резко остановилась, едва войдя в дом.

- Клаус, ты уже дома? А где твоя машина?

- В гараже, - раздался невозмутимый ответ на русском. – Здравствуй, дорогая.

На русском!? И какая она тебе к черту на хрен дорогая?!