Казалось бы, Рузвельты из Гайд-Парка должны были отличаться более консервативными политическими воззрениями, чем их родственники из Ойстер-Бей. Ведь они жили в заточении сельской местности на своем утесе в долине Гудзона более чем за сотню километров вверх по течению реки от Нью-Йорка и лишь время от времени наведывались в свою резиденцию на Манхэттене и, значит, были в гораздо большей мере изолированы от жизни голосующего главным образом за Демократическую партию «Большого яблока» – и географически, и по степени участия в городской жизни, – нежели их кузены из более близкой к мегаполису части Лонг-Айленда. Эти политические симпатии свидетельствуют скорее об отсутствии четкой идеологической позиции у американских политических партий того времени, нежели о каком-либо подозрении на социально-экономические разногласия между двумя ветвями клана Рузвельтов. И дело не в том, что тогдашняя политическая жизнь Америки была скучной. Первая дюжина лет двадцатого века, завершившаяся президентскими выборами 1912 года, была наиболее любопытным периодом времени между президентскими сроками Линкольна и второго Рузвельта. Но интерес этот больше все же вызывали конфликты внутри и вокруг отдельно взятых партий, нежели прямые сшибки между республиканцами и демократами.

Показательный пример этого – отношения Франклина Рузвельта со своим дальним родственником, а позднее еще и дядей жены, Теодором. Оба они были движимы во многом одними и теми же побуждениями. Более того, в юности Франклин даже завидовал родственникам из Ойстер-Бей: там царила более бурная атмосфера, нежели в Гайд-Парке. В Сагамор-Хилле – так называлось поместье Рузвельтов в Ойстер-Бей – бурлила кипучая жизнь. В 1898 году у Теодора Рузвельта было шестеро детей от одного до четырнадцати лет, и когда отец бывал дома, все они неустанно занимались физическими упражнениями, играли в спортивные игры и, наверное, веселились и дурачились. Кроме того, там периодически жили многочисленные двоюродные братья и сестры, племянники и племянницы, в том числе Элеонора, которая родилась в 1884-м. По сравнению с ними Франклин Рузвельт в Спрингвуде (почти забытое сегодня название усадьбы в Гайд-Парке) жил одиноко и едва ли не замкнуто.

Когда он родился – 30 января 1882 года, – его отцу было пятьдесят три. Его единственному – сводному – брату Рози Рузвельту было двадцать семь, и он жил не с ними. Мать, урожденная Сара Делано, происходила из рода еще более именитого, чем Рузвельты. Она была властной и авторитарной, но при этом заботливой и нежной, и роль главы семьи сохраняла за собой вплоть до 1941 года – девятого года пребывания Франклина Рузвельта на посту президента Соединенных Штатов. Несмотря на то, что у родителей Сары Делано было девять детей, ее доля в отцовском наследстве составила более миллиона долларов – огромные деньги в девятнадцатом веке. Отец Сары, Уоррен Делано, бросил как-то о муже дочери, Джеймсе Рузвельте, отце ФДР, который был столь же почтенным аристократом, как и он, восхитительную в своей снисходительности фразу: Джеймс был «первым, кто дал мне понять, что демократ может быть джентльменом». И все же Сара не могла заменить сыну друзей, он мечтал общаться со сверстниками своего круга. И поэтому, когда Франклина позвали отпраздновать 4 июля[7] в Сагамор-Хилл, он, несмотря на некоторое сопротивление родителей, решительно это приглашение принял, а когда оказался там, то обнаружил, что от компании он в полном восторге.