Напрягало только мамино самочувствие. Из Москвы она возвращалась всегда в гораздо лучшем состоянии. Русские врачи что-то такое колдовали, что позволяло жить и работать ещё продолжительное время. Мельком Виктория услышала, что много помогают те, с кем мама и Катин папа вместе учились у медицинском институте.

Витавшее в воздухе напряжение при планировании следующей поездки не давало Виктории покоя.

- Мам, что происходит? Ты мне можешь наконец рассказать? Я не всё понимаю по-русски, и ты этим пользуешься, чтобы скрывать правду. Но так нельзя! Я уже взрослая! И я твоя дочь!

- Ты уверена, что хочешь это услышать? - Вера, конечно, ждала, что рано или поздно придётся объяснить ситуацию дочери.

- Мы ездим в Россию, чтобы тебя там лечили?

- Тори, милая... Я езжу, чтобы видеть внуков и старшую дочь. И чтобы у тебя была семья. Сестра, племянники. Я и так совершила кучу ошибок. Но ты права. Знаешь же, как здесь всё устроено. Чтобы попасть к терапевту, нужно записаться за три недели. К узкому специалисту - за два месяца. Там Саша всё для меня устроил. Каждый анализ делают немедленно. Специалисты принимают в тот же день. И стоит существенно меньше. Там я не одна. И ты не одна.

- Что-то мне кажется, что ты не договариваешь.

- Я хочу вернуться.

- Куда?

- Домой. В Россию. Хватит. Набегалась, - Вера смотрела на дочь решительно, как бывало раньше, когда ещё всё было хорошо и сил у неё было много.

- А я?

- И ты. Со мной.

Волна возмущения и протеста затопила Тори. Она замотала головой.

- Нет! Нет-нет! Мой дом здесь! Тут мои друзья. Моя школа. Вся моя жизнь! Ты опять так поступаешь? Как с Катей? Ты тогда её тоже не спрашивала, хочет ли она с тобой в Швецию из России? - Тори сорвалась на слёзы и крик.

- Не спрашивала. Ей было пять. И выбора у неё не было.

- Она могла остаться с отцом. Ведь так потом в итоге и вышло! И он справился!

- Давай честно. Это Ольга справилась. А Саша... Он хороший и действительно благородный. То, как он мне помогает, после всего, что я ему сделала и что наговорила о нём, удивительно! Сам бы он, возможно, справился бы. Но это не точно. Это Ольга старалась. И вся эта её "большая семья". Родители её Катерину приняли как свою.

- Я даже представять не хочу, что Катя тут пережила! - Тори была категорична.

- Давай я тебе объясню. Постараюсь без эмоций. И возможно ты поймёшь, почему я так поступаю. Я же не вечна.

Тори дернулась от этих слов, будто её ударили. Села в кресло. Вцепилась в подлокотники что есть сил. Ей стало вдруг очень страшно.

- Так вот. Если меня не станет, то ты здесь останешься одна. Квартира арендована. Что ты будешь делать? Социальные службы должны будут определить тебя или в приют, пока ты не окончишь школу, или в приёмную семью. Есть ещё сестра твоего отца. Возможно, ей предложат тебя забрать. Но что-то я не помню, чтобы она тебе нравилась, - Вера говорила, словно гвозди вколачивала. Ей самой было явно не по себе. Но такова была жестокая реальность.

Тори с каждым словом матери становилась всё бледнее. Липкий гадкий ком подкатывал к горлу. Голова кружилась. Щеки пылали. Соображать получалось с трудом.

- Если будешь здесь, и со мной что-то случится, Катя не сможет тебя забрать. Она не сможет даже приехать к тебе. У её мужа служба. Их не выпустят.

Саша сможет. И Ольга. Но они тебе формально не родственники. Им тебя не отдадут. Понимаешь? - Вера села у ног дочери, обняла её за колени, - Я только хочу тебя защитить. Знать, что с тобой всё будет хорошо и тебя будут точно любить, даже если со мной что-то случится. Но мы ещё поборемся. Так Саша говорит. А я ему верю. Кузьмин всё-таки светило. Он талант.