— Зачем мне мухоморы, когда мой мир и так полон ярких впечатлений!

Соколов воодушевлённо обводит рукой играющие золотом осени просторы, пока случайно взглядом не спотыкается об меня.

— Ты что-то вспомнил? — спрашиваю, смущённо краснея. Ну чего он так на меня смотрит?

— Нет, – мотает головой, а сам продолжает вгонять в краску. — Ты просто очень красивая!

— Ну да, — с губ слетает нервный смешок. Красивая… В старом топе цвета переспелой клубники и разодранных на коленях джинсах, с растрёпанными от бега волосами и абсолютно ненакрашенная. Артур всегда говорил, что в таком виде я похожа на чучело. Соколов явно издевается, не иначе. Хотя…

— Погоди, а ты, случайно, мухоморами не надышался? Перед глазами не кружится! Не тошнит?

Слегка наклонив набок голову, Илья награждает меня своей фирменной улыбкой, от которой моментально слабеет в коленях. Нет, точно! Нужно на законодательном уровне запретить Соколову использовать своё очарование против неокрепших девичьих сердец!

— Я серьёзно, — наглец продолжает ласкать меня взглядом, врассыпную пуская по телу странные, доселе незнакомые, но, что греха таить, волнительно приятные импульсы. — Дай свой мобильный, я докажу!

Выуживаю из кармана телефон и протягиваю парню. Недолго думая, Илья включает камеру и со знанием дела тыкает там какие-то настройки, а потом наводит объектив на меня.

Щёлк.

От мысли, что мир Соколова прямо сейчас сузился до размеров экрана, на котором только я, ещё больше робею.

Щёлк.

Смотрю куда угодно: на голубое небо, сизые крыши домов вдалеке, только не на Илью.

Щёлк.

Ветер, как специально, подыгрывает горе-фотографу, всё безудержнее развевая мои волосы.

— Посмотри на меня, — руководит процессом Илья. — Ну же, смелее!

— Хватит! — бурчу под нос.

— Последний кадр. Ну же, Пуговица! Я жду, когда ты прекратишь прятать от меня свои очаровательные глазки.

— Какая я тебе «Пуговица»? — хватаюсь за возможность разозлиться.

Щёлк!

— А ты себя в зеркало видела? — не унимается Илья. — Ты как пуговка маленькая, но незаменимая! А ещё глазастая!

— Да, Соколов, тебе ещё учиться и учиться делать девушкам комплименты.

Щёлк!

— У тебя глаза такие же глубокие в своей синеве и чистые, как воды Голубой Лагуны в Исландии, — моментально исправляется блондин, а мне снова хочется смеяться. Боже, неужели Соколов думает, что этот комплимент лучше? Нет, звучит, разумеется, куда приятнее, но слишком избито.

Кручу головой, пытаюсь подобрать слова в ответ поострее, но Илья меня опережает:

— Один раз увидишь и навсегда!

Соколов прячет мобильный к себе в джинсы, а сам продолжает запечатлевать мгновения моего смущения уже одним только взглядом.

— Что «навсегда»?

— Пропадаешь навсегда…

Илья всё-таки добивается, чтобы я на него взглянула. Странный, необыкновенный парень, выросший в непролазной глуши, но откуда-то впитавший в себя столько нежности.

— Ты так говоришь, будто видел эту самую Голубую Лагуну своими глазами, — за наигранным неверием скрываю растущее смятение.

— Видел. Наверно, как и кулинарное шоу по телевизору. Но мы обязательно там побываем, Анют, и ты сможешь убедиться, что я не вру! — глазом не моргнув, спешит с ответом Соколов, а я улыбаюсь. Пусть так. Пусть серость деревенской жизни хотя бы ненадолго спрячется за мальчишескими мечтами о дальних берегах.

— Побываем! — срываю гроздь рябины, такой же красной, как и мои щёки, а потом, не дожидаясь Ильи, бегу с пригорка вниз. — А пока предлагаю изучить местные красоты! Вдруг наш план всё же сработает и ты сможешь вспомнить!