— Так там брага, что ли? — меня пробивает на истерический хохот: и как я сам не догадался?

— Сам ты «брага»! – огрызается старушка. — Это лекарство, дурная твоя голова. Ни грамма алкоголя!

— Да тут и алкоголь не нужен! — вскидывает руками Пуговица. — Это же мухоморы! Верная смерть!

— А вы кто такие? — в мозгу старушки снова перемыкает. — Вас Петрович прислал? Из Хрестунов? А я думаю, чего это он петухом ходит: то рыбы мне притащит, то сети свои на хранение. Вы старому хрычу так и передайте, что от его геморроя только топор поможет. Нечего на чужой «Мухтарчик» пасть разевать!

— Бабушка, — нервный смех сменяется жгучей болью за грудиной, — это же я, Илья. Внук твой!

— Илюша? Где Илюша? Вернулся? Приехал, мой мальчик! — вертит головой старушка, в упор меня не замечая. — Что ж вы, ироды, надо мной над старой потешаетесь? Знаете, как сердечко-то тоскует, и давай по святому бить! Да где ж вас таких только делают? А ну, вон пошли из моего дома! А не то я вас щас!

Ни черта не видя, бабка начинает со всей дури махать клюкой, как бейсбольной битой. Хватаю Аньку в охапку и выдёргиваю её, ошарашенную, на улицу. Чёрт с ней, правдой, нам бы живыми остаться!

9. Глава 9. Раздевайся, Румянцева!

Аня.

Сверкая пятками, несёмся прочь. В считаные мгновения за плечами остаются покосившийся дом, скрипучая калитка, да и деревня, на все сто оправдывающая своё название. Пытаюсь вырваться или хотя бы чуть сбавить скорость. Я ни капли не спортсменка, и удерживать ритм бега Соколова мне невыносимо трудно. Но Илья настолько ошарашен, что ничего вокруг не замечает, и крепко вцепившись в мою ладонь, продолжает тянуть меня за собой. К слову, совершенно не в ту сторону.

В боку колет, ноги заплетаются в пожухлой траве, а вместо бессмысленных просьб изо рта вылетают нечленораздельные звуки. Я устала. А ещё совершенно не понимаю, куда и, главное, зачем мы несёмся. Наверно, поэтому, когда Соколов буквально на секунду тормозит у раскидистого куста рябины на небольшом пригорке, я при первой же возможности выдёргиваю ладонь из плена и, согнувшись пополам, стараюсь унять бешеный пульс, барабанной дробью отдающийся в ушах.

— Вроде ушли! — с опаской озирается Соколов. Он серьёзно? В носу щекочет от смеха, но понимаю: сейчас не лучшее время для шуток.

— Ага, погони нет, — соглашаюсь и тут же отворачиваюсь от парня, чтобы скрыть улыбку.

Но сто́ит представить подслеповатую Клавдию Ивановну, нагоняющую нас со скоростью света с клюкой в одной руке и банкой мухоморов в другой, как смешинки сами рвутся наружу.

— Пуговица, ты чего?— недоумевает Илья. Видимо, плохой из меня конспиратор!

— Всё нормально! — отмахиваюсь от парня и, прикрыв ладонью рот, даже смотрю в его сторону. Зря! Стоит мне окинуть взглядом мощные плечи Соколова, его жилистые руки и кеды лошадиного размера, как зажмурившись начинаю сотрясаться от смеха. Только внук, позабыв, что давно перерос свою бабушку, мог так сильно её испугаться, да ещё и реально ожидать погони.

— Ань, всё нормально? — взъерошив волосы, Соколов смотрит на меня растерянно.

— Прости, — стягиваю с себя толстовку и завязываю ту вокруг пояса. Мне не настолько жарко, сколько неловко под взглядом Ильи. Ему невдомёк, как трепещет девичье сердце рядом с ним. — Просто не понимаю, от кого мы убегаем.

— От ба…, — начинает серьёзно Соколов, но уже в следующий миг и сам понимает бессмысленность нашего побега. — Ну а что? Много ты, Анют, знаешь о «Мухтаре»? Вдруг он не только зрение возвращает, но и сил даёт немерено!

— Тогда тем более зря убежали! Надо было отведать чудодейственного зелья! — я рада видеть улыбку на лице парня. Если серьёзно, не на шутку переживала, что после произошедшего в доме бабки Илья ещё больше закроется в себе.