А что было потом, когда такси нас доставило к месту назначения? Кажется, еще в машине я отключилась.

– У–у, совсем тебе пить нельзя, – заключил мужчина. Или… его уже можно считать любовником? Как понять?

– Пожалуйста, скажите, – обмирая от ужаса, прошу с мольбой в голосе. – У нас с вами этой ночью что–то было?

– Не помнишь?

Опять пинает меня в бедро! Места ему мало, что ли? Отодвигаюсь телом к краю.

– Нет… – прошептала пересохшими от жара губами.

– М–да… – разочаровано протянул мужчина.

Скользнул расстроенным взглядом поверх одеяла вдоль моего тела, вздохнул, перекатился на другой край кровати, рывком поднялся.

О боже! Этот Артем не голый, конечно, в трусах, но они та–ак облепляют его ягодицы, что мне стыдно пялиться на него. Как же жарко! А еще неловко и совестно. Хочется провалиться сквозь землю, но я не могу отвести глаза в сторону. Глаз на затылке у Артема, конечно, нет, но мне кажется он чувствует, что я разглядываю его тело.

Красуется, мышцами накачанными играет. Плечи широкие, талия узкая, поясничные ямочки – прям ямочки. Под правой лопаткой темное родимое пятно, напоминающее половинку сердечка. Ноги волосатые, спина тоже. Орангутанг какой–то.

Не могу представить, как он… как мы с ним…

Крепко зажмуриваюсь, когда он оборачивается. Тихо фыркает. Слышу как шуршит ткань.

Судя по звукам, одевается.

– Ванная в твоем распоряжении. Там есть зубная щетка, полотенце и халат.

Мне бы домой! Там папа, наверное, с ума сходит. Хорошо, еще в ресторане я позвонила Анюте и попросила сказать, что я у нее, если меня будут искать.

Надо срочно привести себя в порядок и бежать отсюда.

Нужно, наверное, поблагодарить за возможность принять душ? Язык парализован.

В душ очень хочется. Волосы стягивает от лака. Как предусмотрительно, что в этой спальне есть собственная ванная.

Приоткрываю глаза. Артем облачился в серые спортивные штаны и белую футболку. Взгляд непроизвольно скользит ниже резинки штанов. О–о!

Не смотри, не смотри туда! Смотри вон, на кудряшки в вырезе на его груди и руках. Они на фоне белой футболки стали еще гуще и чернее.

Какой контраст с Сашей! У Новикова ни волоска на груди. Кожа розовая, бархатная, как у младенца. Заценила, когда на речку купаться ездили.

Из груди вырвался судорожный выдох. А ведь сегодня было бы мое первое утро в статусе жены. Брачная ночь…

К счастью, Артем моих сердечных терзаний не замечает, идет на выход. Это хорошо, потому что при нем из–под одеяла я ни за что не вылезу. Он задевает ногой что–то легкое, лежащее на его пути.

– Ты о чем думала, когда покупала это платье? – ворчит недовольно. – Я задолбался его расстегивать. Кто вообще придумал это издевательство? Сорок три пуговицы!

Приподнимаясь на локте, смотрю на предмет его негодования. На полу грязно–белым облаком лежит мое скомканное свадебное платье. Обидно, что папа на него все свои сбережения потратил, а оно не пригодилось. И не сдать обратно – только выбросить теперь.

– Красивое было… – оправдываюсь.

– Красивое, – скривившись, передразнивает. – В следующий раз выбирай платье на молнии.

– Следующего раза не будет, – обиженно буркаю. Чем дальше от меня мой новый знакомый, тем свободнее дышать и легче думается.

Артем усмехается и выходит из комнаты.

14. 13. Ника. Вакуум

13. Ника. Вакуум

Лежу несколько минут не шевелясь, прислушиваюсь к звукам из вне. Страшно, что только встану и мужчина вернется. А я в неглиже. Не голая, слава богу, но белье для первой брачной ночи я купила откровенное – лиф без лямок – он приподнимает грудь, ажурный корсет, чулочки на подтяжках. Все белое, практически невесомое. Консультант в салоне уверяла, что мой мужчина будет в восторге.