Чем будешь расплачиваться?

То–то же!

Осмотрев интерьер и оценив практичность «песочной» комнаты, ищу обещанный халат и полотенце. Нахожу их в шкафчике. Там на крючках висят два серых махровых халата, на полке аккуратной стопкой сложены полотенца. Угадайте, какого они цвета?

Неправильно! Они синие!

В душевой на полке стоит мужская косметика – шампунь и гель для душа. Открываю крышечку, нюхаю. От Артема пахнет этим парфюмом.

В дверь стучат. От неожиданности и страха бутылек с гелем выскальзывает из пальцев и падает на пол. Присев, подхватываю его. На песочном кафеле остались вязкие белые капли геля.

– Вероника? Можно?

Это Артем!

Нет! Нельзя!

Но он входит, не дожидаясь ответа.

Подскакиваю на ноги. В панике отступаю назад, прикрывая руками грудь и низ живота. Гель еще этот! Пахнет на всю ванную.

Артем уставился на капли на полу. Взгляд и без того темных глаз странно изменился. Скользнул по моим ногам, выше, выше. Задержался на бедрах, животе, груди. Жарко стало. В тех местах, куда смотрит мужчина, печет невыносимо. Под ложечкой неприятно скручивает.

В ванной резко сузилось пространство до микроскопических размеров, исчез кислород. Полный вакуум.

А у бородача штаны странно топорщатся ниже пояса! О–о–о!

Кто–нибудь!

Выключите свет или закройте мне веки!

Я опять готова грохнуться в обморок.

Если он подойдет...

15. 14. Ника. Чудо–юдо

14. Ника. Чудо–юдо

Отступаю назад, пока не упираюсь поясницей в ободок раковины.

– Я тебе шампунь принес. Женский. Надеюсь, твоим волосам подойдет. Бальзам еще. И гель для душа. Цитрусовый… – хрипя, протягивает мне три флакона.

Значит, женщины в этом доме все же есть?

Ох, не о том ты думаешь, Вероника, не о том! Ты стоишь почти голая перед незнакомым мужиком. У него вон кадык дергается, пока он взглядом тебя лапает, в штанах черти что, а ты думаешь о его женщинах?

Подходит ближе. С силой сжимаю бедра. Зажмуриваюсь, цепенея. Только бы не тронул!

Если он возьмет меня силой… Меня же никто не спасет!

Мне кажется, сердце сейчас выработает всю свою жизненную энергию и отключится. Его стук грохочет, отдавая в виски, оглушая.

Я чувствую жар мужского тела, но прикосновений нет.

Приоткрываю глаза. Артем, не дождавшись, когда я возьму из его рук флаконы, поставил их сам.

– Это моей сестры… – поясняет глухо.

Какая мне разница, чьи эти флаконы? Уйди, просто уйди отсюда!

– Не буду мешать, – прохрипел. Он так близко. От его дыхания волоски у виска шевелятся. – После приходи завтракать.

Дышать могу только после мягкого хлопка двери.

А ну как опять придет? Когда я тут совсем–совсем голая буду?

Дверь не подпереть ничем.

Оборачиваюсь к зеркалу, цепляясь пальцами за ободок раковины. Ноги ватные, просто удивительно, как я не рухнула.

– Мамочка! – с испугом отшатываюсь назад.

Там в отражении – чудо–юдо, по–другому и не назовешь. На лице потеки косметики, веки опухшие, а на голове…

На голове воронье гнездо! Пряди торчат в разные стороны, ну форменные пакли.

– Ну ты, Ника, и страшилище. А еще Артема боялась. Да он сам тебя испугался.

Головная боль наконец–то утихла.

Торопясь, принимаю душ. Волосы приходится намыливать несколько раз, потому что лак так просто не смывается. Несколько раз распахиваю глаза, представляя, что Артем вошел и смотрит. Но это больное воображение играет со мной злую шутку. А мне из–за него приходится каждый раз промывать залитые мыльной пеной глаза. Щиплет.

Но чем дальше, тем больше убеждаюсь, что Артем этой ночью меня не тронул. Ни прямых, ни косвенных признаков, о которых говорили девочки или статьи в интернете, не обнаружилось. Я все еще девственна. От этого настроение улучшилось.