Отбросив бесполезные раздумья, я ещё раз осматриваю руку, боясь ошибиться. Нельзя подвергать Леона опасности, он моя единственная защита. И единственный, кому я доверяю после того, как он, не задумываясь, вступился за меня.

Он что-то шепчет потрескавшимися от жара губами. Смачиваю водой его губы, обтираю лицо. Не сумев сдержать любопытства, наклоняюсь, чтобы послушать, о ком он думает в бреду.

― Лиана, беги, ― бормочет он, ― я задержу их.

Бабушка говорила, что в таком состоянии всегда зовут тех, кто особенно дорог. А он шепчет не имя Ванессы, а моё. Зовёт не свою настоящую невесту, а фиктивную.

Моё сердце поёт от счастья, а настроение поднимается. Душа разворачивается в огромной любви к миру и к людям, меня окружающим. Даже начальник охраны не кажется уже таким страшным. Я справлюсь и с ним.

И вообще, плевать на Ральфа, не дождётся он смерти своего господина. Костьми лягу, но Леон не умрёт. Во всяком случае не сейчас.

― Что тебе опять нужно, ― раздаётся от двери недовольный голос начальника охраны, ― отрываешь нас от работы.

Интересно какая у него работа на постоялом дворе, когда хозяин ранен?

― Мне нужно, чтобы подержали господина, пока я буду вправлять руку. Боюсь, что сонный отвар при такой боли может не справиться, ― разъясняю я. ― Он начнёт метаться, и я не смогу сделать свою работу.

Ральф подходит, мучительно долго осматривая повреждения Леона, как будто что-то понимает в лечении.

― Давайте ребята, держите господина Пету, как скажет девчонка, ― распоряжается Ральф. ― Покрепче прижмите его к кровати, чтобы потом нас не обвиняли в том, что мы не должным образом заботимся о своём господине.

Я опускаю голову и усмехаюсь. Вертится, как уж на сковородке. Скользкий тип этот начальник охраны. Не стоит его настраивать против себя.

Воины Леона ― крепкие ребята. Неужели вся его гвардия состоит из одних оборотней? Где же он столько собрал?

Не отвлекаясь, я осторожно пробегаю пальцами по повреждённой руке в последний раз и резко дёргаю, чтобы кости стали на место.

Леон метнулся было, но его ребята своё дело знают и держат его на совесть.

Продев нитку в иголку, залив рану обеззараживающим отваром я приступаю к работе. Закусив губу, прежде чем сделать стежок, в сотый раз проверяю, не осталось ли в ране осколоков кости. Дело движется медленнее, чем предыдущие операции.

А мне ещё нужно зафиксировать руку, распорядиться насчёт экипажа и собрать в поездку травы и порошки. Сделать заживляющие мази, накрутить бинтов побольше.

― Долго ты ещё копаться будешь? ― злится Ральф, получая изумлённые взгляды воинов.

― Кость повреждена, я должна убедиться, что осколки не остались в ране, ― терпеливо говорю я, продолжая зашивать руку Леона.

― Так поспеши, не могу я ждать весь день, ― поторапливает меня он.

― Вы же сказали, что рано утром выезжаем, а экипаж готов? ― спрашиваю я, направляя мысли Ральфа в другое русло. ― Нужно сделать что-то типа кровати с бортами, чтобы при передвижении он не упал.

В мозгу щёлкает решение. Точно! Мне нужно зафиксировать руку между дощечками, и тогда кость не сдвинется.

― А ещё мне нужны две гладкие дощечки длиной и шириной с предплечье господина Леона, ― глупо улыбаясь прошу я. ― Найдите, пожалуйста, их для своего господина, иначе руку придётся постоянно вправлять и зашивать. А это, сами понимаете, будет задерживать в пути.

Ральф раздражённо крякает, но уходит выполнять мои поручения. Желание уехать для него сильнее, чем указать мне на подобающее место.

― Госпожа, ― подходит сзади служанка и от её голоса я вздрагиваю, вонзая иголку чуть глубже, чем нужно. Леон дёргается, но его крепко держат.