Я отворачиваюсь к окну. Вижу отражение своего лица в стекле. Оно не меняется. С каждым днем становится все резче. Морщины глубже. Взгляд тусклее. Когда я в последний раз смеялся по-настоящему? Когда просыпался без тревоги? Я не знаю. Все, что есть – Лина. Моя тишина. Моя правда. Мой страх.

Семья? Фиктивно? Это же безумие.

Но если ради Лины?..

После работы не еду домой. Я снова оказываюсь у того самого кафе. Где пахнет корицей и утренней тревогой. Где находится Альбина.

Глупо, наверное. Но именно сюда хочется возвращаться, когда все летит к чертям. Здесь я могу просто сесть у окна, обхватить ладонями чашку кофе и думать. Не о Веронике. Не о суде. Не о том, как все может пойти прахом. А о ней.

Я снова прошу тот же столик. Девушка с ресницами, как у куклы, кивает. Но приносит меню – хотя знает, что я его не открываю. Просто жест вежливости.

– Могу вас обслужить? – спрашивает она. – Альбина сегодня занята.

Я чуть напрягаюсь.

– Где она?

– У управляющей… – и девушка как-то странно кривит губы. – Только вы, наверное, не вовремя. Там сейчас жарко.

И словно в подтверждение ее слов – из подсобки доносится голос. Женский. Резкий. Колючий.

– Ты мне тут не умничай, Альбина! Или по-хорошему увольняйся сама, или я тебя выгоню с позором!

Пауза. Чья-то глухая фраза. И снова:

– Никого не волнует твоя больница и твоя семья. Здесь надо работать, а не жалость вызывать!

Вскоре дверь распахивается, и Альбина выходит. Нет, не выходит – выбегает. Лицо бледное. Губы сжаты в тонкую линию. Вся дрожит, как после лихорадки. Она замечает меня – и на долю секунды ее глаза становятся еще шире.

Я поднимаюсь.

Хочу подойти.

Но она отворачивается и почти бегом скрывается в глубине зала, даже не дождавшись моего вопроса.

И это почему-то злит.

Не потому, что мне не улыбнулись. А потому что я впервые вижу, как человек ломается на глазах. И никто – никто не встал рядом.

А может, и не должен.

Но чертовски хочется.

День очень загруженный, что странно для будней. Видимо, погода дает о себе знать. Люди нервные, недовольные, чаевые оставляют копейки. Спина гудит от усталости, ноги – будто не мои. Голову ломит. Я не спала нормально уже несколько дней.

После каждой смены я бегу домой, чтобы сесть за ноутбук и переводить тексты. Это моя вторая работа. Ночная. Чтобы хоть как-то вытянуть, пока мама присылает очередные списки лекарств, а в больнице требуют срочных платежей.

Иногда я не помню, какой сегодня день. Все сливается: утро, вечер, снова ночь, снова работа. Чувствую себя как машина, у которой разряжается аккумулятор, но никто не собирается его менять. Только денег все равно не хватает. Ни на что не хватает.

Ярослава появляется в кафе неожиданно, но очень вовремя. Я ужасно соскучилась. Она здесь больше не работает, но заглянула специально – ради меня. Мы не виделись давно. Слишком давно. С тех пор как она вышла замуж, все крутится вокруг ее сына, дома, и новой жизни. А у меня – все по-прежнему: смены, больницы, беготня.

Яра увидела меня через витрину и подождала, пока я освобожусь. Когда я вышла с подносом из зала, она махнула мне рукой, как в старые времена.

– Привет, живая? – улыбается она и крепко обнимает. – Ну ты, как всегда. Бледная и без обеда.

Мы садимся за столик у окна. Яра разворачивает телефон и показывает фотографии. Ее муж – Игнат. Сын – копия папы, щеки в ямочках, глаза светятся. Семья. Счастье. Тепло.

– Мы почти не ругаемся, – смеется она. – Представляешь? – и тут же становится серьезной. – Аль, я знаю, как тебе тяжело. Хочу, чтобы ты тоже была счастливой. Приходи к нам. Просто посидим. Без напрягов. Отдохнешь.