Солнце, будто постыдившись вчерашней непогоды, ярко и жарко светило с неба. Лес превратился в ослепительный калейдоскоп из всех оттенков изумрудного и коричнево-зеленого. Фиалка с радостным удивлением вертела головой, наслаждаясь невиданной раньше красотой. Лесные травы, цветы, мягкие даже на вид подушечки мха, взбирающиеся по древесным стволам, лишайники на серых валунах, разбросанных там и тут между деревьями – вся эта цветная какофония наполняла её сердце радостью и каким-то детским восторгом. Словно, как Элли из Канзаса занесенная ураганом в сказочную страну, полную цвета и ароматов, она впитывала окружающую природную симфонию всем своим телом. Девушка заметила, что Герман улыбается, искоса наблюдая за ней, и невольно улыбалась в ответ. Сейчас её переполняло веселье и легкое счастье. Фиалка не помнила, когда ей было так же хорошо.

                      Когда они собрались и Герман затянул лямки рюкзака, Фиалка, переполненная каким-то щекочущим изнутри предвкушением, радостно хлопнула себя ладонями по бедрам и весело осведомилась:

- Ну? Куда мы направляемся?

Он повесил на плечо ружье.

- К схрону.

- К чему-у?

- К схрону, - повторил Герман. – Мы с друзьями путешествуем тут иногда. А с собой все пожитки таскать не очень хочется. Так что, как правило, делается схрон. Тайник. Думаю, там есть подходящие женские вещи для тебя и ещё много полезного. Тут не очень далеко. День пути.

Он огляделся.

- Трава высохла, можно спокойно идти, не боясь промокнуть.

- Ну? Отправляемся?

- Да, - улыбнулся он. - В путь.

- Вперед! – патетически воскликнула Фиалка, взмахнув воображаемой саблей.

И тут же сложилась в жутком приступе рвоты.

Сашок любил погрибачить. Так он называл своё увлечение, досадуя на то, что сбору грибов не придумали своего термина, как например «поохотиться», «порыбачить». «Сходить по грибы» - хуже придумать было невозможно. Это почти как «сходить до ветру». Тьфу. Срамота, а не название для одного из лучших времяпрепровождений.  

Сашок, которого в деревне называли именно так, хоть ему стукнуло уже за полтинник, встал этим утром ещё до рассвета. Грибы любят утренний туман. Сашок, будучи заядлым грибником, верил, что в этом тумане они вытягивались во весь рост, впитывая влагу своими стройными – а иногда и не особо – телами, а при появлении солнца прятались, прикрываясь широкополыми шляпами. Так что в лес он любил выйти ещё когда солнечные лучи не прогоняли белесые пряди, стелящиеся вдоль опушки у подножия деревьев.

В этот раз ему здорово везло. Аккуратно пробираясь между стволов, за какой-то час Сашок заполнил объемную корзину почти до половины. Он ещё хотел посмотреть свой любимый распадок, где даже в самые солнечные дни сохранялась тень, а с ней и влага. Распадок был очень урожайный на кубышки – валуи, которых большинство знакомых Сашка сторонились, но сам он кубышки очень любил солить. Засоленные валуи зимой под пивко шли просто замечательно. Просто их надо было хорошо вымачивать предварительно, чтобы горечь ушла. А Сашок в таких делах толк знал.

Распадок темнел между двумя невысокими каменистыми холмами, а в его уютном полумраке тут и там торчали «малолетние хрены», как называл Сашок валуи с нераскрывшимися ещё шляпками за их форму. Такие как раз пойдут на засолку. Срезая одну за другой кубышки, похожие ещё на толстые, сосискообразные пальцы, в какой-то момент Сашок едва успел удержать руку с острейшим дедовским ножом. Совсем рядом со сдвоенным валуем торчали жутко похожие на него толстые мясистые пальцы, по которым он едва не полоснул лезвием.