Герман мягко оторвал её руку, вцепившуюся в рукав его куртки.

- Уверяю тебя, не о чем тревожится. Кроме того, - он кивнул на прислоненное к дереву ружье, - у меня пятизарядка полуавтомат, а стреляю я очень метко. Я покараулю ночью. Гарантирую тебе спокойный сон.

Фиалка немного успокоилась. Скорее из-за его совершенно спокойного и уверенного тона, нежели того, что именно он сказал.

- Мы набрали грибов. Давай-ка сделаем суп. Ты не поверишь, но у меня в рюкзаке есть пять картофелин. Почистить и порезать сможешь?

Девушка, улыбаясь, честно пожала плечами. У неё не было ни малейшего понятия, умеет ли она что-то готовить. Увидев её замешательство, Герман поставил рядом с ней пакет с грибами, достал соль, нож.

- Ясно… Смотри, - стал показывать он. - Грибы я обычно чищу вот так… - движения лезвия, снимающего с шляпки кожицу. – Потом режешь на кусочки, вот так. Вот тебе котелок. Давай, работай. А я разведу костер.

Старательно, высовывая периодически язык от усердия, Фиалка почистила и нарезала грибы и картофелины, периодически косясь на Германа, будет ли следить? Попрекнет ли за то, что что-то сделала неправильно? Девушка была уверена, что даже в таком простом деле можно накосячить. Илья вот то и дело тыкал её носом в таких случаях.

Она замерла с ножом в одной руке и картошкой – в другой. Пришедшее на ум имя выдернуло из памяти и распаковало высокого худощавого парня с немного надменным выражением лица и волнистыми волосами в короткой стрижке. При этом основные черты – глаза, нос – были как-то смазаны, подергивались на её воображаемой картинке, складываясь то в хитрый и веселый прищур, то в холодный взгляд с проблеском безумия.

Фиалка снова покосилась на Германа - заметил ли он её ступор - а потом медленно начала резать картошку на выданном ей плоском поленце.

Итак, в её жизни был некий Илья с надменным лицом и попрекающий её за проступки. Что это были за проступки, Фиалка не помнила, но облик этого самого Ильи, стоящий перед внутренним взором, был ей неприятен. Кто он? Друг? Брат? Знакомый? Любовник? Враг? И почему только два выражения его лица менялись в её представлении? Фиалка задумалась, мысленно примеряя на портрет незнакомца разные ипостаси. Упрекать её он мог в любой из них, так что этот виртуальный фоторобот ничего конкретного ей не дал. Девушка решила отложить образ Ильи про запас в надежде, что взбрыкнувшая вдруг память среагирует ещё на что-нибудь привычное. Но это внезапное прозрение немного выбило её из колеи. Герману она решила ничего не говорить.

Спустя час почти совсем стемнело, а по холму растекся аппетитный аромат грибного супа. Немного подумав, Герман порезал в котелок небольшой кусочек зайчатины. От итогового запаха у Фиалки потекли слюнки. Помешав варево обструганной плоской палочкой, Герман вдруг рассмеялся.

- Что? – спросила Фиалка, заранее улыбаясь.

- Тоже мне, походник крутой, - смеялся Герман, мотая головой. В ответ на вопросительный взгляд Фиалки, он пояснил: У меня походный раскладной набор, ложка-вилка. Правда вот ложка такая, что только густую овсянку есть, а не суп хлебать. Давненько не хаживал в лес, давненько… Так что в миску нальем – и через край хлебать… Как чай из блюдца.

Фиалка уже хотела сказать, что её это совершенно не смутит, как вдруг Герман вскочил с корточек и в его руках мгновенно оказалось ружьё.

- Тихо!

Девушка замерла.

Несколько долгих минут ничего не было слышно, кроме негромкого потрескивания пламени и щелчков углей в костре. Потом, громко, словно выстрел, в темноте сломалась ветка. Следом ещё одна. И наконец, до слуха Фиалки донеслось тяжелое сопение, словно жирный толстяк, отдуваясь, взбирался к ним на холм.