— Ну так все знают, — покачнулся на скамье тот. — Барди Коротышка. Но ты не думай, — торгаш икнул и стал торопливо объяснять: — Зовут ведь со всем уважением, это ж просто такое отличие.

— Вот! — Перед носом перекупщика возник палец Барди, отчего глаза у него собрались в кучку. — А если бы я какой подвиг совершил, то прозвище бы получил нормальное! — Гном с сожалением посмотрел на то, как последний из его собеседников-торгашей, отключившись, сползает под стол, и грустно вздохнул. — Нет в мире теперь места подвигам. И славы теперь не видать, и почетного прозвища. Так и проживешь весь век Коротышкой.

— Не о том ты думаешь. — К нему подсел давешний дедок-болельщик. — Тебе б жениться, быстро бы дурь-то из головы вышла. Семья — это не хухры-мухры, особенно когда дети пойдут. — Древний гном, опершись на свою клюку, закивал головой сам себе. — Там, знаешь ли, каждый день как подвиг. А если жена попадется как моя Ядвига, то там тебе и война, и бандиты, и мытари налоговые каждый день.

— Не, папаша. — Барди уронил голову на руки, не в силах ее держать, в бороде застрял лист кислой капусты, глаза слипались, а пьяные мысли разбегались, как блохи, и отказывались внятно формулироваться. Но он, все же сконцентрировавшись на старике, перед тем как отключиться, пробормотал: — Сначала подвиг, не хочу, чтобы детей звали «дети Барди Коротышки».

Несомненно все это слышавшая, и не раз, матушка Бронна в очередной раз сердито подумала: «Похоже, девка моя так и не выйдет замуж, ведь никого, кроме этого Коротышки, не замечает. А ему вона что! Детей он коротышек не хочет. Так ежели мою Хельгу в жены, то дети-то поболе ростом выйдут. Мне уже правнуков бы нянчить».

Она считала выручку и почему-то вместо радости от прибыли ощущала горечь от безответной любви внучки.

Перед самым закрытием заведения, когда посетители разошлись или тех, кто был не в состоянии идти, забрали родственники и друзья, порог таверны переступила огромная мохнатая фигура.

— Ну что, старая перечница, так и не договоримся? — Громадина нависла над стойкой.

— Да отстань, не до тебя, Михеич, — отмахнулась сухонькая гномка. — Завтра гонки, отправлю Хельгу морс продавать. Девка совсем ум потеряла из-за гнома этого, бродит тенью. Опять Коротышка со своими вернулся. Теперь, пока не наймутся к кому, тут весь заработок будут пропивать да о подвигах мечтать. И ведь не отвадишь, — с горечью пожаловалась она своему старому приятелю йети, местному леснику.

Тот почесал волосатую грудь под жилеткой, сдвинул на затылок шляпу и задумался. Надо сказать, что Лорас Михеич у гномов пользовался уважением. Еще бы, тут не просто борода, а такая повышенная волосатость, что всех зависть брала. Имея такую естественную «шубу», одевался Михеич легко. Короткие, до колена, штаны да жилетка на паре пуговиц. Обувь он не любил, а отличительной чертой его костюма была зеленая шапочка с пером, обозначавшая его статус лесника. Если вы когда-нибудь видели тирольский костюм, то можете представить, как приблизительно выглядел приятель Бронны с учетом его расы.

Скрипнул под мохнатой тушей стул, и опершийся локтем на стойку йети задумчиво заявил:

— Так, а если мы ему, Коротышке этому, подвиг организуем? Пусть вон Хельгу твою спасает. А спасет девку, так и женится пусть! Там же в старых легендах так пишут. — Михеич довольным взглядом смотрел на вытаращившуюся на него хозяйку таверны.

— Это как? Это кто же на мою кровиночку-то нападать вздумает? — Крошечная старушка в момент оказалась вооружена приличных размеров молотком и грозно сверкнула глазами. — Да я этому хулюгану и без Коротышки такое устрою!