И теперь эта самая фея стояла рядом со мной в поезде, делая вид, словно это я в чём-то перед ней виновата!

— Разрешите, — крылья, раздражённо жужжа, заполнили всё пространство купе.

Она была... прекрасна. Фарфоровое личико, разноцветные пряди в густых, пышных волосах, точёная, окутанная сияющей тканью фигурка и... крылья. Прозрачные, припудренные золотой пыльцой. Интересно, это та самая пыльца, с которой летал Питер Пэн?

Нежные розовые лепестки на шляпке источали настоящий аромат живых цветов! В чашечках поблёскивали, переливаясь, капельки росы, словно крошечные брильянты — магия, не иначе. Из-под платья слегка выглядывали лакированные туфельки, а движения красавицы были настолько легки и изящны, что...

Что хотелось провалиться сквозь землю, дьявол меня забери!

Забыв обо всём, я застыла, словно зачарованная. А ведь кроме чувства неполноценности меня должна бы переполнять ненависть, если вспомнить, что сие прекрасное создание — причина всех моих бед!

Сколько раз я пыталась объяснить, что именно она, фея, выдернула меня в этот мир?! Никто не хотел слушать, а Уилл — тот и вовсе заявил, что всё это мне просто померещилось! Друг, называется.

Потом он, правда, признался, что верит, но очень не советует где-либо об этом упоминать. Вот почему ни в одном документе фея не фигурировала. Прошло время, и мне самой стало казаться, что... Приснилось. Почудилось. Я ведь упала. Головой ударилась.

Но нет. Вот она, сидит рядом, жужжит крыльями! Зараза... Как будто имеет право злиться. Словно это я, а не она вместо того, чтобы помочь, уничтожила чью-то жизнь!

— Вы ведёте себя неприлично, — пропел хрустальный колокольчик. — Не надо меня так пристально рассматривать!

Я молча показала браслет — тонкая цепочка в полумраке купе вспыхнула ядовито-зелёным.

— Надзор и работа горничной, — объявила я, надеясь воззвать к совести (если, конечно, у фей есть совесть).

«Динь-динь» издевательски расхохоталась, и меня просто затрясло от гнева! Сомнений в том, что именно эта крылатая гадина была у меня в квартире в тот самый злополучный день, не осталось никаких.

— Может, это хоть чему-то вас научит! — заявили мне, устраиваясь у окошка.

Фея аккуратно расправила складки лёгкой ткани, пристально следя за тем, чтобы не помять крылья. Сумочка устроилась рядом, на столике.

Я с ненавистью посмотрела на аккуратный, небольшой саквояж с пряжками и ручкой. Наверняка там всё лежит в строгом порядке — пудреница, зеркальце, гребешок и накрахмаленный до хруста белоснежный платочек с вышитыми золотом инициалами.

Мисс Совершенство хотелось прибить, как назойливую осеннюю муху! Вскочив, я пребольно стукнулась ногой о столик. Зашипела, потирая ушибленное место, удивляясь, какие опасные звуки способна издавать в порыве злости. Будто клубок змей совсем рядом.

Спустя несколько секунд я поняла, что звук не имеет ко мне, существу вполне миролюбивому (если, конечно, не доводить до крайности), никакого отношения. Звук шёл от попутчицы — вернее, от её крыльев. Они шуршали, сама же фея шептала что-то нечленораздельное, пристально всматриваясь в моё лицо. Я вдруг поняла, что не могу пошевелиться. Стало холодно — окно купе покрылось инеем.

— Грязный, невоспитанный поросёнок! Ха-ха-ха...

— Рано радуетесь! — я сжала кулаки, и тут из-под диванчика, куда я, устраиваясь, ногой затолкала свой дешёвый саквояж, выскочил Букля:

— Госпожа фея! Пощадите! Не слушайте её, о великодушная и всесильная! Хрю-ю-ю-юк... Умоляю!

Кудлатые ушки подрагивали, вторя недовольно трепещущим крыльям — эти двое уставились друг на друга, наблюдая, как кружится в воздухе сверкающая пыльца.