Неудачи Гельфанда в сношениях с эмигрантами в Швейцарии и, в их числе, с Лениным ни в коем случае не обескуражили его. Он не был человеком, пасующим перед трудностями или унывающим от недостатка сочувствия и понимания. Если Ленин и его сторонники не желают с ним сотрудничать, то он «пройдет свой путь один».

Летом 1915 года Гельфанд переезжает из Швейцарии в Копенгаген, где в течение последующих двух лет он организовал ряд предприятий поразительного масштаба и разнообразия. Прежде всего Гельфанд основал Институт изучения экономических последствий мировой войны. Институт занимался сбором статистической информации по экономическим и социальным вопросам в воюющих и нейтральных странах явно с целью разработки плана экономической организации общества в послевоенном мире. Фактически он представлял собой удобную «крышу» для использования русских революционеров, которые во время войны оказались не у дел и были только рады предоставить свои знания и личные связи в распоряжение такого щедрого спонсора, как Гельфанд.

Во-вторых, Гельфанд наладил выпуск в Германии газеты «Колокол», сначала выходившей раз в две недели, а затем еженедельно. Газета пропагандировала его идеи поддержки военных усилий Германии. В-третьих, Гельфанд занялся лихорадочной коммерческой деятельностью, направляемой из Копенгагена через сеть торговых компаний, которые он финансировал. Это значительно увеличило его и без того значительное личное состояние.

Гельфанд едва ли оставил документальные свидетельства своей активности в Дании во время войны, однако ее можно реконструировать по косвенным признакам[104]. Общая картина выглядела следующим образом: сам Гельфанд выступал открыто лишь как директор Института и первый редактор «Колокола»[105]. Его разнообразными коммерческими предприятиями управляли подставные лица, главным из которых был друг Ленина Фюрстенберг-Ганецкий, а также братья Георг и Генрих Склацы, сами работавшие на политуправление германского Генштаба. Такая многосторонняя деятельность представляла собой способ маскировки и финансирования подлинной цели пребывания Гельфанда в Копенгагене: тогда и в дальнейшем она заключалась в провоцировании революции в России.

Гельфанд столкнулся с небольшими трудностями в привлечении на свою сторону немецкого посланника в Копенгагене графа Брокдорфа-Ранцау. Первые попытки Ранцау прозондировать почву в России на предмет заключения сепаратного мира через датский королевский двор закончились неудачей. Граф придерживался неясных «прогрессивных» взглядов и веровал в некое «более представительное участие масс в политической жизни Германии». Гельфанду не составило большого труда убедить графа, что социальный или политический прогресс в Германии невозможен до тех пор, пока на востоке не будет повержен и расчленен «реакционный гигант», то есть Россия.

Восторженные отзывы Брокдорфа-Ранцау о Гельфанде отмечены в специальном докладе, подготовленном старым константинопольским другом Гельфанда доктором Циммером, который приезжал инспектировать деятельность и финансовые средства Гельфанда по поручению германского МИДа. Доктор Циммер констатировал, что в распоряжении Гельфанда имеется восемь агентов в Копенгагене и десять разъездных агентов в России. Ни один из последних не назван по имени. Гельфанд не был связан обязательством раскрывать немцам их имена. Хотя имеется много свидетельств о его отношениях с Христианом Раковским в Бухаресте, нет ни одного, указывающего на то, кто были «наши люди в Петрограде» или где-либо еще в России.