И вот все гости собрались, представились и огляделись.

- Ах, душенька, Дарья Дмитриевна, как у вас все замечательно, несмотря на почти запущенность поместья. Я восторгаюсь вами. Помню вашего папеньку. Довольно странно распорядилась с ним жизнь. Судьба, она такая жестокая, - цеплялась за локоть соседка по землям помещица Сибирцева, которая прибыла со своими двумя переростками дочерью двадцати пяти лет и двадцатичетырехлетним сыном, который, со слащавой улыбкой, не отрывал глаз от хозяйки.

Он почти раздевал ее, на что уже обратил внимание и муж. Барон тщательно отслеживал поведение некоторых молодых людей и тут же пресекал поползновения непристойного содержания.

- Что вы, Мария Егоровна, - сухо отвечала Дарья, пытаясь вывернуться из ее рук, - Мне не на что жаловаться. Мой отец дал мне все, и я была им обласкана всегда. А что до его личной жизни, то не я ему судья. Он счастлив со мной, а я с ним. Вот и имение получила в наследство. И все он.

- Да-да, - притворно вздыхала, прицепившаяся к ней мадам, - А ваша маменька уж так жалела, так жалела, что пришлось покинуть свет, и уехать в Тьмутаракань.

- А что до маменьки, не могу сказать, так как она умерла, подарив мне жизнь, и я всегда буду помнить ее и почитать.

- Кончено-конечно, Царствие ей Небесное, - бормотала она, все еще следуя за Дарьей.

Но тут ее отвлекла собственная дочурка, и Дарья поспешила к другим гостям.

Столовая была оценена сразу всеми и по убранству и по изумительным запахам. Здесь уж Дарья постаралась и угощала даже необычными блюдами оренбургской кухни, как-то мантами по-татарски и пловами по-узбекски. А еще был подан охлажденный кумыс, который, по рассказам уже самого полковника, ставил в разы быстрее на ноги и болящих и раненых. Целебные свойства кобыльего молока оценили даже те, кто и не знал и не пробовал такого ни разу. Кроме того, Дарья приготовила небольшие подарки всем присутствующим в виде расписных казахских пиал, из которых те смаковали необычный напиток, кто с интересом, а кто и с возможной необходимостью, после повествований барона о его целебности.

- Я хотел бы основать там конеферму, - говорил любопытствующим полковник, - и думаю, что мои планы будут исполнены. А с этим и кумыс, как лечебное питье, предложу даже царскому двору.

Местные помещики смотрели на него и недоумевали, как военный человек, прослуживший в инженерных войсках, мог рассуждать о делах, да еще с купеческим размахом. Они просто не знали характер барона, его цепкий ум и аналитический дар. Эта мечта давно зрела у него, и он намеривался ее исполнить.

- Вот определюсь с отставкой и займусь делом, - жмурился он от удовольствия, представляя бескрайние просторы оренбургских степей и конные табуны, пасшиеся на них.

Он любил этих животных и знал в них толк. Кто, как ни артиллерист мог побеспокоиться о живой силе при артиллерии. Ими же и были лошади. Каждый служащий, при этом, обязан был разбираться не только в пушках и рекогносцировках, но и в передвижении орудий по заданному плану.

После утоления пищи, гости разделились на группы: мужчины оккупировали ломберные столы с крепкими напитками и картами, дамы диваны и кушетки, где им подался чай с пирожными и ликером, а молодежь на площадке перед домом, где играли музыканты. Там, на импровизированном танцполе, уже кружились пары. Солнце еще освещало веселящуюся толпу, но вскоре они перешли в гостиную, где продолжили свои танцы уже под светом канделябров.

* * *

- Ты была великолепна, моя хозяюшка, - целовал барон руку жене после отъезда последнего гостя, - Я поражен и оценил твой талант по высшему балу.