Мне разрешили забрать одеяло.

Посидев у костра еще несколько минут, я поняла, что глаза слипаются от усталости. Где бы я ни находилась, но тело требовало свое.

А уже брезжил рассвет. Вот вздремну пару часов — и на свежую голову решу, что мне делать дальше.

Я пошла вслед за Фридой в палатку, зевая во весь рот. Циркачка зажгла масляную лампу, и та осветила скромное тесное помещение.

— Там в углу матрас, не первой свежести, но ничего другого предложить не могу. Хочешь, ложись на него, а не желаешь, спи снаружи, — махнула она, укладываясь сама на складную кушетку, прямо в одежде. Потом натянула на себя одеяло и уже через минуту громко захрапела.

Я опустилась на грязное ложе, косясь на храпящую особу. И не боится она ночевать в компании незнакомки? Хотя здесь и взять нечего. Бедная обстановка, минимум предметов, да и не той комплекции бородатая женщина, чтобы кого-то, вроде меня, побаиваться.

Я стащила с головы обруч с пером, костюм решила не снимать, он успел просохнуть. Улеглась, глядя в пустоту и накрывшись одеялом. И старалась не думать о том, кто раньше спал на замызганном лежаке. Я направила мысли в другую сторону, размышляла, как меня угораздило оказаться здесь.

И только начала засыпать, совсем рядом, за стенкой, раздалось глухое рычание.

Я тут же распахнула глаза и прислушалась.

Грозное рычание повторилось, а мое сердце трусливо ускакало в пятки.

Кажется, вокруг палаток бродит тот самый хищник, а я даже не знаю, какие тут обитают чудовища!

3. Глава 3

Я боялась даже нос высунуть из шатра. Спряталась под одеяло и прислушивалась к странным пугающим звукам. Но потом раздались шаги, кто-то кого-то позвал — и рычание постепенно стихло.

Выходит, этот хищник чей-то? Тигр какой на выгуле, сам добычу ловит. Ну да, я же попала в бродячий цирк, чему тут удивляться. Тем более я тогда ни ногой из палатки! Примет за еду, чего доброго.

Ну уж нет, я пока не собираюсь умирать!

Почему-то эта мысль насмешила. Меня, может, на операционном столе сейчас спасают, а я тут в фантазиях у циркачей пригрелась.

Еще долго я крутилась на твердом матрасе и прислушивалась к шорохам, даже не знаю, как довелось уснуть. Я просто отключилась от усталости.

Разбудили громкие голоса, что раздавались за тонкими стенами палатки. Я спросонья даже не поняла, где нахожусь, а как дошло — так подскочила сразу, и весь сон прошел.

Вспомнила и про грозу, и про свое падение, и про стену. И как я бродила по ночному городу, а потом набрела на циркачей.

Интересно, где сейчас Фрида? Кажется, она говорила, что Жак, хозяин цирка, может взять меня на работу танцовщицей. По правде говоря, я не слишком хотела устраиваться в бродячий цирк — да еще непонятно где. Я домой хочу, в свою квартиру. И на свою любимую работу.

Этот мир мне категорически не нравился. Не дружественный, чужой, даже враждебный, сказала бы. Как я поняла, застрял он на уровне средневековья или черт знает чего похожего. Ни интернета тебе, ни телефона, ни пиццы на худой конец. Хотя причем тут пицца? Мне все равно нельзя, но я ее просто обожала. От кусочка не растолстеешь. Да и с моей активностью переживать не о чем, все калории на работе сгорали.

Потягиваясь и ежась от утреннего холода, я вышла наружу, зевая, и обвела невеселым взглядом облезлые фургончики. Тут же вспомнила про ночного хищника на выгуле. Но сейчас светило солнце, артисты занимались своими делами — и как-то уже не так страшно при всеобщем движении.

Около большого шатра стоял знакомый мне кентавр с педантичным видом. Он спорил с седовласым и щуплым на вид стариком, который на фоне мифического существа казался ниже его на целую голову. Но выглядел тот старик весьма своенравным, когда говорил, его крючковатый нос чуть подергивался, и старик то и дело поднимал свою трость. Того и гляди — замахнется на огромного кента. Они обсуждали предстоящую поездку и решали, нужно ли оставаться в городе или выдвигаться дальше.