Бабушка ошиблась — маме было безразлично моё возвращение. А на новость о моей победе на чемпионате в Германии она среагировала так, будто я сообщила ей информацию о погоде за окном.

В очередной раз убедившись в правильности своих решений, я перестала пытаться выйти с ней на контакт. Установила дистанцию, и больше не нарушала её.

Через пару дней после моего возвращения, наши общие друзья с Ираклием устроили мне сюрприз. Пригласили в кафе, где встретили меня с тортом и шарами. Они кричали, взрывали хлопушки и хлопали, усыпая меня поздравлениями с победой. Я была приятно удивлена.

К дружбе, как и к любви, я всегда относилась серьезно. Приятельские отношения с девочками в школе никогда не воспринимала чем-то серьёзным. Я всегда боялась довериться кому-то. Поэтому у меня была одна единственная подруга — бабушка и лучший друг — танец. С ними я была настоящей и не боялась, что меня ранят.

Но эти ребята стали важной частью моей жизни. Я была счастлива обрести рядом людей, которые искренне радовались моим успехам, и в дни, когда я нуждалась, всегда приходили на помощь. И всегда с большим удовольствием отвечала им взаимностью.

Когда поздравления от ребят прекратились, ко мне подошёл Ираклий. Его взгляд был многозначным. Я чувствовала, что он что-то задумал. Но пока анализировала, он бесцеремонно запустил руки в мои волосы и поцеловал в губы.

Он решил таким образом сообщить всем о нас. Я опешила от такого поступка. Смутилась. Но чувствовала себя окрылённо.

Кто-то из друзей был в шоке, кто-то давно догадывался, но абсолютно все были искренне рады за нас.

— Я думал, они признаются, когда уже обзаведутся детьми, — пошутил Левон, лучший друг Ираклия, который за последующие годы стал мне не просто другом, а братом.

— Это было так очевидно, — добавила подруга, широко улыбнувшись. — Особенно по Ираклию. Почему ты молчал?

Я во многом могла ошибаться, но в искренности этих людей не сомневалась никогда. Я больше не встречала друзей, подобных им. Их преданность и любовь друг к другу всегда вызывали восторг. Между ними никогда не было интриг и глупых ссор. Они были одним целым. И я испытывала огромную радость быть их частью.

— Не хотели торопить события, — вступилась я, садясь за стол.

— Вы же знаете Илиану, — закатил глаза Ираклий.

— Ты ведь поддержал меня в этом решении, — улыбаясь, ударила его по плечу.

— Типа у меня был выбор, — рассмеялся он вместе с остальными и сел рядом со мной.

Это было непривычное состояние, когда я могла быть открытой и не бояться сказать, посмотреть или сделать что-то, что выдаст нас с Ираклием. В тот вечер мы с ним будто вышли на новый уровень отношений. Я чувствовала прилив ранее неизведанных чувств.

Когда он пригласил меня на медленный танец, аккуратно положил руку на талию и нежно прижал к себе, я не смогла удержаться. Обвила его шею руками, потянулась к уху и прошептала:

— Я люблю тебя.

Такое откровение стало неожиданностью для нас двоих. Он слегла отстранился, посмотрел в глаза и расплылся в улыбке.

— Ничего не говори. И не проси повторить, — смутившись, я уткнулась лицом ему в шею. — Мне страшно испытывать это чувство, — прошептала вновь.

Для меня это признание было как прыжок с обрыва — летишь вниз и не знаешь, когда разобьёшься.

Он прижал меня к себе и, наклонив голову, поцеловал в шею. Ираклий тонко чувствовал меня и не возвращался к этим словам ни в тот вечер, ни в последующие дни.

Только через полгода мне стало легче говорить о своих чувствах. Я взяла за традицию признаваться ему в любви каждый день перед сном. И всегда говорила об этом шёпотом. Эти слова были сокровенны для меня, и я не хотела, чтобы их слышали даже стены комнаты.