- Практика, - натянуто улыбнулся Эпштейн. – Рад, понимаете, что ваша выходка не может ускользнуть от специалистов, – теперь уже был серьёзен и даже строг.

Кивнула, пристыженно потупила взгляд, изучая складки на одеяле.

- За вами теперь должны наблюдать… И, если по чести, то вы обязаны пройти лечение в специализированной клинике, - давил на мою совесть без намёка на шутку.

- Психушке?.. – запнулась, взметнув испуганный взгляд на психотерапевта, в надежде увидеть опровержение намерения это сделать.

- Милена, - был рассудительно вкрадчив Шлёма, - я надеялся, что у вас более устойчивая психика, мне жаль, что так…

- Она у меня устойчивая, - убеждала с жаром. – Я непросто так решилась на подобное. Мне пришлось… да и пока не вижу другого выхода из сложившейся ситуации.

- Вы можете мне доверять, - твёрдо напомнил Эпштейн. - Если есть нечто, что вам угрожает или вашим детям, я готов выслушать и помочь по мере возможности, - умолк на доверительной ноте.

Я опять кивнула, но пока не решилась рассказать.

- Как тут мой пациент? – в палату с очаровательной улыбкой вошёл Роберт Евгеньевич. Остановился на пороге и несколько секунд рассматривал Эпштейна: - День добрый, - кивнул психотерапевту, но от меня не ускользнула некая напряжённость между мужчинами. Это не взволновало - Демьян говорил, что оборотни не жалуют себе подобных, да к тому же на своей территории. Больница – вотчина Роберта, значит, Шлёма – чужак. Единственное, надеялась, что они не бросятся друг на друга, доказывая силу.

«Какая глупость!» - тотчас отмахнулась от бредовой мысли. Эпштейну бы не выписали пропуск без разрешения Роберта Евгеньевича. Значит, он в курсе, просто это природное – принимать в штыки другого зверя.

- Добрый, - отозвался с показной бесстрастностью Шлёма. Встал и чуть склонил голову: - До встречи, Милена. Надеюсь, завтра вы будете в более приподнятом настроении.

- Спасибо, - пробормотала, ещё пока не зная, как поведу себя дальше.

Только Эпштейн покинул палату, под неусыпным контролем врача, Роберт Евгеньевич вновь заулыбался:

- А я считаю вам сегодня уже гораздо лучше. В плане здоровья, - пояснил ровно.

- Вашими стараниями, - нахмурилась и сложила руки на груди.

- Ну-ка дуться перестали, - с наигранной суровостью потребовал врач. – Вам ещё жить да жить…

- Это правда, что вы не можете в моей голове ковыряться?

- Нет, - уже без юмора отозвался Роберт и тоже присел на стул около меня. – А что вам сказал Эпштейн?

- Что мой разум теперь навсегда закрыт для других, но при этом остаётся одержимым хозяином.

- Боюсь, это так…

- Вот же тварь! – обронила устало. – Я умоляла меня оставить, и он оставил, зная, что поработил до конца жизни…

- Милена, мне жаль, что с вами такое произошло, - виновато сокрушался Роберт.

- Да неужели?! - вспылила. - Хотите сказать, никогда подобным не развлекались?

- Не буду врать, - без тени улыбки отозвался врач. – Но не все такие... Мы разные, Милен, так же как и различны люди. И, так же как и у людей, чем больше у нас власти и силы, тем больше это развращает.

- Значит, вы тоже... слабы? – прищурилась, впервые услышав о такой точке зрения на силу тварей.

- Да, мы, как и люди, подвержены слабости к власти, деньгам...

- А лично вы!?

- Я не так силён как некоторые моего вида, - признался с явной неохотой врач. – Балансирую где-то посередине, но рад этому.

- Но, если развлекались фантош, значит, и вы...

- Да, - с нескрываемой болью кивнул Роберт Евгеньевич, - но дело прошлое... Я положил свою жизнь и знания на алтарь врачевания. Для меня это - жизнь! Поэтому, всё остальное больше не существует. С тех пор как понял чего хочу – я стал тем, кто спасает и помогает, а не убивает и порабощает...