Я быстро пробежалась глазами.

— Нет, не все. У тебя написано в «дополнениях», что оплата в случае, если тварью окажется не тикса, будет произведена согласно «приложению». Что за приложение, какое? Номер, год выпуска… вписывай.

Староста сжал челюсти.

— Приложение к «Закону о договорах».

— Вот так и напиши, — хмуро потребовала я. — А то я — человек простой, в законах неграмотный, таких сложных вещей не разумею. И хочу знать, по какой бумажке ты будешь начислять мне гонорар.

Он скривился, но смолчал и, сбегав за пером, послушно дописал в договоре.

Я перечитала снова.

— И это поправь, — ткнула пальцем в сроки. — Напиши: срок не три дня, как указано, а «от трех до стольких-то дней». Вдруг я за три дня ее не найду?

— Больше пяти дней не дам! — внезапно уперся староста, злобно сверкнув глазами.

— Не давай. Но в договоре укажи причину, по которой требуешь быстрого выполнения заказа. Заодно цену увеличь по статье «за срочность», иначе какой мне смысл корячиться без премиальных? Ты ж, небось, по выходным и праздникам тоже работать не любишь?

Он воззрился на меня в неподдельном возмущении.

— Господин, но это же… это же… так не положено!

— А я жадный, — ухмыльнулась я, откровенно наслаждаясь выражением его лица. — Если не нравится, можешь сказать мне «до свидания». Я не обижусь. Так как?

Староста, пробурчав себе под нос что-то не очень приличное, скис и послушно вписал вторую поправку. Все остальное вроде было написано верно. Но я на всякий случай все равно прочла и только тогда, перехватив договор, черкнула в нижнем левом углу замысловатую закорючку. После чего протянула пергамент обратно старосте и с легким удивлением заметила на его лице гримасу недовольства.

— Что не так?

— Господин забыл вписать свое имя, — в его голосе прорезалась ядовитая насмешка.

Я пожала плечами.

— Впиши его сам. У тебя почерк красивее. И практики больше: я ж говорю — неграмотный.

Взглядом мужика впору было забивать гвозди, а голос уже сочился таким ядом, что одной каплей можно было убить не только лошадь, но и целого слона.

— И как же зовут благородного господина?

Причем слово «благородный» он произнес так, что мне захотелось тут же плюнуть ему в морду.

— Фантом, — сухо ответила я, едва сдержавшись.

Хватит с него и этого. Такому уроду что хочешь отдай — тут же испоганит. А поганить свое новое имя я не хотела, поэтому обошлась внезапно пришедшим на ум «ником». Его один мой приятель по «игрушке» обожал использовать. Шутник был еще тот. Но мне с моими выкрутасами и спрятанным лицом как раз сойдет.

Староста, в последний раз одарив меня злобным взглядом, криво нацарапал на пергаменте «имя исполнителя», а затем, не сказав больше ни слова, ушел, от души хлопнув дверью. Я же поправила неудобный шлем, так и норовивший сползти на глаза, и, запрыгнув в седло, направилась к выходу: до темноты надо было успеть хорошенько осмотреться.

[1] Имеется в виду шлем – аналог итальянского барбюта, имеющий на лицевой части T-образный либо Y-образный вырез. Основное отличие барбютов от открытых шлемов — нащёчники, являющиеся также и наушами, и назатыльником. Может дополняться бармицей.

7. Глава 5

Кладбище я нашла без труда — дорога тут имелась всего одна: и захочешь, не промахнешься. Так что спустя полчаса тряски и обсуждения несомненных «достоинств» приветливого до отвращения старосты Лин довез меня до нужного поворота.

На развилке, углядев под соседним холмом упомянутую речушку, я выбралась из седла и дальше пошла пешком, постепенно уходя с колеи и все больше забираясь в лес. Нарваться на тварь не боялась — дневного света они не выносили, поэтому до темноты было опасаться нечего. И поэтому же до ночи следовало как можно тщательнее изучить место преступления, чтобы хотя бы примерно понять, с кем придется иметь дело.