Они гуляют вдоль моря, и путь лежит мимо концертного зала. Большого и слегка несуразного, напрочь лишённого изящества. Просто кусок бетона с прорубленными окнами. Сезон ещё не наступил, но фасад уже увешан рекламными растяжками и афишами. Всеволод Алексеевич, как всегда, пристально в них вглядывается. У него дальнозоркость, иногда даже удобно, Сашка так далеко буквы не видит.

– Ты посмотри, Сашенька, Соколовский приезжает! Я всё ждал!

– В смысле, ждали? – удивляется Сашка, пытаясь вспомнить, о ком речь.

Вроде был какой-то там певец Соколовский. Из «молодых», которым на самом деле уже хорошо за сорок, но они так и застряли в статусе юного поколения. Раньше Сашка его и не замечала. Заметила, когда уже после ухода Туманова со сцены он взял в репертуар несколько его песен. И вдруг начал так же зачёсывать назад волосы. И пиджак у него появился подозрительно похожий. Совсем смешно стало, когда Сашка увидела по телевизору его выступление: Соколовский даже микрофон держал в левой руке и за нижний край. Характерным движением Всеволода Алексеевича. Вот только Туманов был переученный левша. Он рассказывал Сашке, как в детстве ему привязывали левую руку к телу, заставляя всё делать правой. Он выучился и есть, и писать, как полагается. Но на сцене какой-то ограничитель слетал, и микрофон, хоть и брался правой, спустя секунду перекладывался в левую, там и оставался. А Соколовский просто собезьянничал. Непонятно зачем.

Впрочем, всё это Сашку мало трогало. Ну мало ли идиотов на сцене? Странно, что Всеволод Алексеевич так выразился.

– А ты не заметила? Он в прошлом году приезжал шесть раз! С июня по конец августа, каждые две недели концерт. Видимо, по всему побережью туда-сюда колесит. Курортная публика меняется, и он снова тут. Чёс это называется. А в этом году решил пораньше начать, чтобы ещё больше заработать.

Сашка задумчиво на него смотрит. Ну и? Хочет человек упахиваться, его проблемы. В его возрасте вполне нормально. Молодых Сашка не жалеет. Молодые должны пахать, с её точки зрения. Тем более так, как они сейчас «работают». Под фанеру за себя стоят, невелик труд. Не в забое уголь добывают.

Примерно так она вслух и высказывается. Всеволод Алексеевич смеётся:

– Сашенька, ты чудо. Если бы не знал, как ты ко мне относишься, обиделся бы. Зайдём, попьём кофе?

Они останавливаются возле уютной уличной кофейни, как раз между концертным залом и морем. Он всегда её сюда тянет. Сашка всегда соглашается. Ещё одно удовольствие в его копилку. Хоть в чём-то ему повезло, кофе он может пить без всяких последствий.

В кафе он заходит так, как, наверное, заходил в персональную гримёрку. Только что не ногой дверь открывает. Подбородок высоко задран, в каждом движении уверенность, что его здесь ждут. Но здесь его действительно ждут, весь персонал его знает и любит.

– Ваш столик свободен, Всеволод Алексеевич. Здравствуйте, Александра Николаевна!

Он величественно кивает и шествует к столику. Отодвигает стул для Сашки и не садится, пока не сядет она. К этому церемониалу она тоже привыкла. Даже дома то же самое. Поначалу он ещё и вставал, когда она в комнату входила. Уверял, что так полагается по этикету. Через пару недель Сашка взвыла, что вообще перестанет к нему заходить! Тогда только успокоился.

Официантка приносит меню, не переставая улыбаться абсолютно идиотской улыбкой. Магия Туманова! Сколько бы ему ни было лет, женщины в его присутствии стремительно теряют адекватность.

– Мне как обычно. Двойной и без сахара. Сашенька, тебе чай?