После академии прошло два года, то ли я разборчивая стала, то ли мужчины перестали меня интересовать, только сердечко больше не екало, а вот сегодня утром… Вспомнила полураздетого соседа и снова стало жарко. «Нет, Яся, так не пойдет!» – думала я, пока умывалась и надевала голубое платье с плиссированной юбкой, подпоясывалсь белым пояском и доставала светлые босоножки. Шляпку повернула кокетливо, наискосок. В зеркало я взглянула, прежде чем вышла из дома Степаниды Григорьевны. Хозяйка меня накормила блинами со сметаной и сказала, что сосед дома, недавно дрова колол во дворе. Я промолчала, что мы с ним уже… так сказать, познакомились. Вручила Степаниде Григорьевне оплату за неделю и отправилась к секретарю. Пора было браться за работу, может, тогда дурацкие мысли о Павле Петровиче вылетят из головы. Пепел от меня не отставал, семенил рядом и хитро поглядывал.

Перед калиткой я еще раз поправила шляпку, зачем-то отряхнула подол платья. Я нервничала, и мне это не нравилось.

– Хватит прихорашиваться, пошли уже, – фыркнул Пепел и толкнул калитку. Она легко отворилась.

Во дворе идеальный порядок, подстриженная трава и тропинка к широкому крыльцу дома белыми камешками выложена. Ни собак, ни кошек, даже птиц не слышно.

– Как-то тихо… Слишком… Тебе не кажется? – прошептала я и фамильяр согласно кивнул. – Чужой магии я не чувствую, но что-то давит.

– Вдохнуть не дает, – добавил фамильяр. – И я ощущаю взгляд на затылке.

Пепел оглянулся. Я тоже. Никого. Снова посмотрели на дом, который был сложен из толстых бревен. Медленно направились к крыльцу, поднялись по ступенькам и постучали по дубовой двери. Тишина. Я взялась за резную деревянную ручку, но тут дверь неожиданно распахнулась, и я налетела на широкую грудь хозяина дома. Замерла, вдохнув аромат хвои, лесных трав и подняла голову. В синих глазах плескалась насмешка, а я потерялась. Мне бы отойти, убрать руку, под которой мирно билось сердце мужчины. «Похоже, я вляпалась», – мелькнула мысль, прежде чем Пепел легко запрыгнул мне на плечо.

– Здравствуйте, Павел Петрович, а мы к вам, по делу, – громко заявил фамильяр, разрушая магнетизм секретаря, и я смогла отвести взгляд от синих глаз.

– Доброе утро, меня вы знаете, а сами кто будете? – приятным баритоном спросил Корский.

– Ярослава Калинина, вот ваше письмо с приглашением приехать в Дубравы, – я достала из кармана конверт и протянула его Павлу. Секретарь вынул письмо, быстро глянул и вернул мне. Пепел продолжал щекотать кончиком хвоста мою щеку отвлекая. Потому что собраться никак не выходило, хотелось стоять рядом с Корским, вдыхать аромат леса и смотреть в синие глаза. Что будет со мной, когда Павел Петрович меня поцелует?

– Ах, – выдохнула я, потирая укушенное плечо фамильяром.

– Проходите, долго вы добирались до Дубравы, Ярослава Никитична, – Корский пошире открыл дверь, впуская нас в дом.

– Можно просто… Ярослава, – улыбнулась я. – А приехала сразу, как получила письмо.

Пепел слегка приподнял голову и принюхивался.

– Тогда и вы меня Павлом зовите, – усмехнулся Корский. Мы вошли в большую светлую комнату. Круглый стол стоял возле окна, накрытый белоснежной скатертью, диван, кресло-качалка у камина, сервант. Вот и вся мебель. Уюта не хватало, и складывалось такое впечатление, что здесь и не жили даже.

Я подошла к закрытому окну, вид оказался прямо на калитку. Значит, Павел видел нас, пока мы шли, теперь понятно, почему так быстро открыл дверь. Значит, мог вполне успеть приготовиться к встрече.

Постепенно я приходила в себя, и симпатичное лицо секретаря все меньше волновало. Наверно, сказывались печальный опыт и ведьминская натура. Нет, я все еще ощущала жар на кончиках ушей и слегка волновалась под насмешливым взглядом Корского. Но странные конверты волновали сильнее. Все выясню… позже.