– Адрес клиники помните? – вот где сейчас мой мозг? Надо гнать в ближайшую богадельню. Но у меня отключаются все функции отвечающие за здравомыслие. Адрес который называет корчащаяся на моем сиденьи дамочка у черта на рогах. Я завожу машину.

Когда Ленка рожала Вовку я тоже ничего не соображал. Но у нас все готово было к таинству. И сумка собрана, и на быстрый набор был поставлен номер скорой. Но даже тогда я всем мешался, путался под ногами у врачей, хаотично и бессмысленно метался по квартире в поисках тревожного чемоданчика, стоящего на самом виду и выглядел мягко говоря дебиловато. А когда меня позвали в родзал, умудрился свалиться в оборок. Огромный, бородатый, двухметровый, похожий на гоблина, я валялся на полу родзала, пока моя жена производила на свет самого любимого мальчишку. Все я промохал тогда. Тогда промохал…

– Аааааа! – господи, помоги. Едва руль не выпускаю из рук, услышав полный боли вопль. До больницы еще километров пять, возвращаться в ближайшую уже тоже не вариант. Сейчас пока вернусь, пока объеду все кольца, потеряю еще больше времени. – Аааа, помогите.

– Что? Что там? – я пищу? Я пищу, как Ивашкина матушка. Блин. У меня поджалось все, что только может поджаться. Паника накрывает с головой. Что делать то? Что делать?

– Я в туалет хочу. До одури. Ааааааа. Остановите. Мне срочно надо.

– Эй, ты там потерпи, а? Ну ноги там скрести как-то, я не знаю. Тут ехать то осталось, – боже, что я несу? Какие ноги? Мамочка. Как страшно то. Боже.

– Не могу. Это потуги. Рожаааааю. Тормозите, – приказывает мне проклятая заноза. Легко сказать, я же ослеп от страха. Заезжаю в какой-то проулок, совсем не соображая, останавливаюсь под знаком “остановка запрещена”. Ха, вот сейчяас мне только ПДД вспоминать. Оббегаю машину. Она лежит раскорячившись, а вокруг пустота и ни души.

– Трусы с меня сними, ну что встал? – она кричит и слава богу. А то бы я уже упал на асфальт и начал сосать большой палец. Если не сойду с ума, уже будет счастье. – Да сними ты их, мать твою.

– Ага, а ты на меня заяву потом…

– Снимай трусы, дурак, – рычит милашка, скалит зубы. И сейчас она похожа на загнанную в угол волчицу. – С меня, придурок, – вопит, глядя как я идиотничю, и начинаю с себя стягивать брюки. Точно, мне то зачем. С нее надо снять. Это же из нее сейчас полезет дитя тьмы.

Вцепляюсь пальцами в кружевную резинку. Боже, боже. Я стану импотентом, после того, что вижу. Мама, мамочка. Хочется орать и биться в истерике. Но… стягиваю с себя куртку. В два прыжка подбегаю к пассажирской дверце. Коньяк. Сейчас бы глотнуть. Плевать, что я на ЗОЖе, тех пор как меня жена бросила. Вовке обещал. Сейчас бы, да не глоточек. Тогда я вообще соображать перестану, а мне нельзя.

Дорогой напиток обжигает руки. Какая никакая дезинфекция.

– Аааааа! – орет чертовка. Извивается на сиденье. А я… Боже. Зачем я смотрю туда, откуда лезет на свет новый человечек?

– Аааааа! – Ору я, протягивая руки к… Я не хочу, господи. Я хочу домой, к Вовке. Я…

Маленькое липкое тельце вываливается в мои подставленные руки. Девочка. Крошечная. Вся в крови и белом твороржистом чем-то, отвратительном и мерзком. И пуповина синими кольцами на сиденье моем, которое я наверное сожгу вместе с чертовой тачкой сразу, как только избавлюсь от ужаса. Руки действуют отдельно от разума. Как там надо? Малышку за ноги, хлопнуть по попе. Баба молчит, пока… Завернуть в мою куртку. Ее я тоже сожгу.

Оно пищит так надрывно. Дышит, слава богу.

– Дай. Дай ее мне, – тихий шелест, ко мне тянутся тонкие белые руки матери. А я, кажется, сейчас разрыдаюсь, как сопляк. Передаю младенца. Кажется прошла вечность. Целая вечность. Дальше то что? Надо их в больницу. Срочно. Там у девки то кровь. Не знаю, но кажется не должно так быть.