– Малышечка, прости свою дурную мать. Зажмуриваю глаза в ожидании катастрофы.
Глава 2
Тимофей Морозов
– Да плевать мне, Степа, что у вас там подгорает, – верчу роль чертова минивена, который купил явно рехнувшись. Смотрюсь я в “домохозяйкиной” тачке странно и страшно. Да еще цвет был только желтый. Сменял джип на чертову таратайку в день, когда моя жизнь покатилась по наклонной. – А я говорю, что у меня Вовка один дома. Один, ты слышишь? Восьмилетний мальчик один в канун самых волшебных праздников. Я обещал ему елку. Правда? В таком случае вертел я ваш офис… Ты же знаешь, что я вам нужен больше чем вы мне. С моей специализацией меня с руками отрвут, а вот ваши все проекты полетят… Сам пошел, – уже рычу я, бросаю трубку на сиденье, рядом с коробкой с дорогущим коньяком, купленным мной в подарок этому уроду Степану.
Гололед. Дорога как стекло. Погода дрянь, настроение стремится к нулю. Мне нужно к сыну, который и так видит меня урывками. Мне нужно как-то принять эту новую жизнь. Три месяца уже я отец одиночка. Три гребаных месяца, а до сих пор не могу принять, что моя жена вот так просто взяла и отказалась от нас с сыном. Собрала вещи и сбежала. Я знаю, что был не лучшим мужем. Я и отцом то был так себе. И ладно бы она меня бортанула, я бы понял. Но Вовка… Мой мальчик до сих пор не пережил предательства. А я…
Она выскакивает из проклятых завихрений пурги, и я понимаю, что скорее всего не смогу остановить проклятую машину. Сначала мне кажется, что это огромная птица, взмахивающая крыльями, но потом я вижу лицо женщины, перекошенное страхом. Ее рот приоткрыт, и похожа она на призрак женщины в белом. Давлю на тормоз. Мерзкий минивен слушается плохо. Я даже не страх сейчас испытываю, а опупение. Ну вот, еще и за бабу отвечать теперь ненормальную. Машина чудесным образом останавливается, встает как вкопанная. Выскакиваю из минивена умирая от ужаса. Девки самоубийцы не видно. Может и вправду фантом, или от стресса у меня уже крыша едет.
Тихий стон меня отрезвляет. Девка в позе эмбриона лежит на черном асфальте, заляпанном какими-то алыми кляксами. Кровь? Но откуда. Я точно не сбил ее, не было удара. Господи, она в халате и тапках. И фигура странная. Живот раздутый как мяч. Она что…
– Эй, ты как там? – склоняюсь над этой дурищей. Ладно себя не жалеют, но ребенок…
– Упала. Тапочки скользкие, – на меня смотрят полные боли и страдания глаза. Она в себе. И зрачки в норме. Алкоголем не пахнет от бедолаги. Но тогда почему… – Помогите подняться.
– Я отвезу вас в больницу, – наконец беру себя в руки. Твою мать, опять я не сдержу слова. Снова мой сын не дождется проклятое праздничное дерево. – Здесь недалеко.
– Нет. Мне не надо в больницу. Отвезите за город, пожалуйста. Я заплачу сколько скажете. Ой…
– Что? – напрягаюсь. Лихорадочный блеск в глаза этой странной Снегурочки мне не нравится.
– Все в порядке. Отвезете?
– Слушайте, если вы в беде…
– Все в порядке, – шелестит она, сжимается вся, и я вижу лужу, растекающуюся под ней по асфальту.
– Воды отошли. Слушайте надо в больницу срочно, – чувствую, как меня накрывает волна истеричной паники.
– Но рано же еще. Еще два месяца, – лепечет эта дурища. – И у меня проплачена клиника.
Я молча подхватываю ее на руки. Легкая, как пушинка. Пахнет мылом и молоком. Шуба на ней дорогая. И халат не из дешевых. Эта женщина роскошна, теперь я могу это рассмотреть. Да и район здесь… Не живут тут простые смертные. Женщина вскрикивает, когда я бережно опускаю ее на заднее сиденье дурацкой машины. Но сейчас я даже счастлив, что купил эту колымагу. Места сзади много, автомобиль семейный, подходит для долгих путешествий.