Его поразительное достижение – присуждение Нобелевской премии по литературе – рассматривалось многими как анекдот, неуклюжая попытка шведов извиниться за свой нейтралитет во время войны. Даже относительно симпатизирующие ему историки вроде Питера Кларка считают, что премия была дана не по заслугам. «Редкие произведения авторов удосуживаются меньшего внимания, чем те, которые были написаны лауреатом Нобелевской премии по литературе 1953 г.», – говорит он. Это не только высокомерно, но и совершенно неверно.
Посмотрите на список последних нобелевских лауреатов: авангардные японские драматурги, марксистско-феминистские латиноамериканцы, польские мастера стихографики. Каждый из них по-своему заслуживает награды, но многих читают меньше, чем Черчилля.
Почему Ивлин Во насмехался над произведениями Черчилля? Заметьте, что Во пытался подражать Черчиллю в 30-х гг., добившись, чтобы его послали освещать войну в Абиссинии. Конечно, Во написал «Сенсацию», один из величайших стилистических шедевров ХХ в. Но у его репортажей вовсе не было того журналистского воздействия, как у репортажей Черчилля.
Не ревновал ли Во самую малость? Я так полагаю, и причина была не только в том, что Черчилль к своим 25 годам добился значительно большей известности, чем Во к тому же возрасту, но и в том, что своими произведениями Черчилль зарабатывал непостижимые деньги. Увы, для многих журналистов это воистину чувствительный пунктик при сравнении.
К 1900 г. наш герой не только написал пять книг – а некоторые из них были бестселлерами, – но и стал самым высокооплачиваемым журналистом в Британии. За освещение Англо-бурской войны он получал 250 фунтов в месяц, что равноценно нынешним 10 000 фунтов. Он получил заказ на написание книги об отце в 1903 г., и ему дали ошеломительные 8000 фунтов. Чтобы вы лучше понимали масштаб этих богатств, замечу, что в стране был лишь миллион человек с привилегией заплатить подоходный налог – оттого что они заработали за год больше 160 фунтов.
Издатели щедро вознаграждали Черчилля вовсе не потому, что им нравились его голубые глаза. Они платили ему такие деньги, поскольку его любил читатель и Черчилль способствовал увеличению тиражей, а причиной его популярности было то, что его тексты были хорошо написаны и легко читались, в них была интенсивность и живость. Он был превосходным репортером. Оцените фрагмент его рассказа, опубликованного Morning Post в апреле 1900 г.
Начнем с того момента, когда Черчилль вместе с конными разведчиками пытается опередить буров, чтобы завладеть ко́пье – каменистым холмом на равнине, образовавшимся из-за выхода пород на поверхность.
С самого начала это были скачки, и обе стороны понимали, что идет состязание. Когда мы сблизились, я увидел пятерых передовых буров. Они лучше сидели в седле, чем их товарищи, и мчались быстрее других, полные отчаянной решимости захватить выгодную позицию. Я сказал: «Нам не удастся», но никто не желал признавать поражение или оставлять дело нерешенным. Прочее крайне просто.
Мы приблизились к проволочному ограждению в 100, а точнее, в 120 ярдах[16] от верхушки копье, спешились и начали резать проволоку, надеясь захватить драгоценные камни. И тут – как это уже было со мной в железнодорожной выемке у деревни Фрер – появились суровые, волосатые, страшные головы и плечи дюжины буров. А сколько еще было за ними?
Последовала странная, почти необъяснимая пауза, может, это вовсе не было паузой, но я сумел запомнить столь многое вокруг. Буров – одного с длинной, повислой черной бородой, в куртке шоколадного цвета, другого с красным шарфом вокруг шеи. Двух разведчиков, глупо режущих проволоку. Какого-то человека, целящегося из-за своей лошади. А затем – довольно спокойный голос Макнилла: «Слишком поздно, назад к другому копье. Галоп!»