Через полтора часа, развалившись в кожаном кресле, я заканчиваю сеанс самокопания у мозгоправа. По крайней мере, планирую закончить.

– Из-за меня родители часто ссорились. Из-за ссор отец ушел к другой. Из-за его ухода мама стала много работать. Из-за усталости уснула за рулем и попала в аварию. Я виноват в ее смерти больше, чем кто-либо другой. Вы меня не переубедите, сколько ни пытайтесь.

– Если ты будешь повторять одно и то же раз за разом, правды в этом не прибавится.

– Я был сложным ребенком.

– Это не делает тебя виноватым в разводе родителей. Люди расходятся.

Мы сталкиваемся взглядами. Мозгоправ откладывает блокнот с ручкой и наклоняется чуть ближе.

– Сегодня ты откровенен. Что произошло?

Он изучающе смотрит на меня из-за толстых линз. Ненавижу ощущать себя Элджерноном*.

– Паническая атака означает, что все напрасно? Все эти полгода?

– Сначала ответь, пожалуйста, на мой вопрос. Что-то изменилось. Тебя что-то беспокоит.

У этого старого хрена рентген-аппарат в очки вшит? Видит насквозь.

– Есть девчонка, – сквозь зубы выдавливаю я, – которая видела меня. В момент слабости. И это не дает мне покоя.

Он очень долго о чем-то думает. Я выдерживаю тишину, хоть мне это дается с трудом.

– Нужно с ней пообщаться, – внезапно выдает. – Пригласи ее на сеанс.

– Нет, – твердо и безапелляционно отрезаю я.

– Она видела самое сложное в тебе и не отвернулась. Что мешает позвать ее?

Я молчу. Да ни за что! Никаких вариантов!

– После обсудим сокращение сеансов. Я вижу улучшения, но в твоей истории остаются пробелы, которые нужно заполнить.

Спустившись вниз, я закуриваю прямо на крыльце бизнес-центра, где проходят наши встречи. Провокация мозгоправа срабатывает, борьба внутри меня разгорается.

Сделав две большие затяжки, я со злостью бросаю окурок на землю и топчу ногой. Звоню Марату и спрашиваю, где найти его сумасшедшую подружку.

– Ты же понимаешь, что я тебе шею сверну, если ты ее обидишь, – говорит брат.

У нее в фанатах все, кого я знаю?

– Заметано, где?

– По субботам она в скейтпарке.

Задумавшись, я смотрю вдаль. Это ведь правда выход: ее любит отец, она может помочь избавиться от опеки, вырваться из дома. Она может помочь с мозгоправом, может помочь обрести душевное равновесие. Ну для вида хотя бы.

Ладно, попытка не пытка.

Через полчаса, перекусив бургером с картошкой, я захожу в парк. Вспоминаю девчонку, которая носилась на скейтборде по двору, и киваю самому себе – похоже на ее среду обитания.

На меня косятся парни с колонкой, что орет модными битами. И не только они. Да все косятся – чужаков здесь явно не любят. Я торможу малолеток, проходящих мимо.

– Где мне найти Ярославу?

– А?

– Ты про Ясю? – спрашивает писклявый с сережкой в ухе. – Она на хафпайпе.

– Где?

Он тычет пальцем в сторону большой металлической конструкции. Что-то вроде горки, вокруг которой собралась целая толпа. Я подхожу ближе, высматриваю ее силуэт – голый пупок и высокий хвост. Нигде не видно. Может, ушла?

Диана пишет, но я ей не отвечаю. Обращаю внимание на чувака в черной толстовке, вытворяющего какие-то немыслимые трюки. Народ одобрительно гудит после его очередного удачного прыжка, а я присвистываю. Правда крутые вещи мутит.

Парень останавливается, тормозит ногой доску. Бьет «пять» тем, кто его сменяет. Затем спрыгивает вниз, скидывает капюшон и… оказывается девчонкой. Гайка? Ну ни хрена ж себе!

Закурив, я подхожу ближе, но остаюсь на расстоянии. Мое пристальное внимание не укрывается от посторонних глаз. Кто-то из парней показывает на меня, и девчонка оборачивается. Улыбка исчезает с ее лица, она хмурится. Берет под мышку доску и направляется ко мне широким шагом. Тараном прет.