Схватив за шкирку, я тащу ее к краю бассейна. Выбираюсь и подаю руку, но она подтягивается и самостоятельно усаживается на высокий бортик. Мы сидим, оба смотрим куда-то в пустоту. Молчим, словно мы и правда на одной волне.

Прямо по курсу возникает шатающаяся Диана, которая сверкает ярко, но разбазаривает свет задешево.

– Чем я хуже? – спрашивает Гайка несдержанно, порывисто, не сводя глаз с Ди.

Я не ошибся, она такая же разбитая, как я. Сейчас ясно вижу это. Что-то внутри толкает меня заговорить, как бы ни сдерживался.

– Мы давно знакомы с Ди. Я хорошо ее знаю. У них точно ничего серьезного, если ты паришься о своем друге.

Язык не поворачивается сказать всю правду. Я понятия не имею, какие цели преследует кучерявый, и не хочу давать девчонке ложных надежд. Какой дурак так долго продержится рядом с ней, ничего не предприняв? Пусть сами разбираются, я умываю руки.

Гайка смотрит на меня странно и, кажется, хочет еще что-то сказать, но внезапно тишина бьет по ушам – музыка смолкает.

– Вечеринка окончена. – Мы с девчонкой одновременно оборачиваемся на голос.

Ну привет, пап.

10. Глава 10

Яся

Народ, как по волшебству, растворяется в воздухе. Хохот и громкая музыка сменяются скрипящей тишиной. И только с шоссе доносится приглушенный расстоянием шум автомобилей.

Кирилл резко встает, я – за ним. Прячусь у него за спиной и наблюдаю, как ладони Скоморохина сжимаются в кулаки, а его руки полосуют веревки вен. Я трясу головой, чтобы избавиться от наваждения, встаю на носочки и осторожно – читай трусливо – выглядываю из-за его плеча.

Глеб Борисович подходит не сразу. Он, будто хищник, что дает жертве осознать незавидную участь и смириться с концом. Двигается медленно, я даже зажмуриваюсь. Хорошо знаю старшего из Олейников, помню, что он был довольно жестким с Маратом. С замиранием сердца я жду чего-то страшного, голову в плечи вжимаю.

Жду, но ничего не происходит.

– Соседи вызвали полицию, – спокойно, даже как-то устало поясняет отец Кирилла. – Такими темпами с помощью тебя и Марата я им скоро новое отделение отстрою.

Удивлена, что слышу сарказм в голосе мужчины.

– Надеются, мы решим этот вопрос без них. Так ведь?

Спина Скоморохина напрягается сильнее. Я вижу, как под тонкой, облепившей тело футболкой проступают рельефы мышц. Кир походит на оголенный провод, только притронься – разом убьет. А я будто околдована, даже не замечаю, что дрожу. Все-таки поздним вечером стоять на ветру в мокрой одежде не лучшая затея.

– Кирилл, я знаю, что происходит. – Тон Глеба Борисовича резко меняется на серьезный. – Каждый год… – он не договаривает. – Я уже пытался объяснить тебе, что могу помочь. Если ты позволишь. Мне ведь тоже…

– Не начинай. Я не поверю.

Кирилл чеканит слова таким ледяным тоном, что трава на газоне должна бы покрыться инеем.

– Сын, эти вечеринки ничего не изменят.

Я все еще не могу видеть, что происходит. Наверное, Глеб Борисович решает подойти ближе, потому как Кирилл отшатывается назад и случайно толкает меня, вынуждая выйти из тени.

Взгляды мужчин – надо переставать льстить Скоморохину – в один миг сходятся на мне.

– Здравствуйте, – выдаю я, отвлекая на себя внимание.

Чувствую необходимость помочь Кириллу, потому что… да просто потому что. Я ему должна за ужин.

– Ярослава, – удивленно произносит мое имя Глеб Борисович.

Знал бы он, насколько сама поражена из-за того, что собираюсь сделать.

– Это я устроила вечеринку. Кирилл мне только помог, он не при чем. Буду благодарна, если не скажете моим родителям. Все слегка, – я оглядываю разгромленный двор, – вышло из-под контроля. Но я больше так не буду. Честно.