Ну что не так? Почему я больше не могу как ты?
Дима переводит взгляд на лицо Насти и сглатывает вязкую слюну. Неужели дело в ней, в этой девочке? Что было бы, выбери она все-таки Диму, а не Сашу? Готовилась бы она сейчас сменить больше одной буквы в своей фамилии? Где бы они оказались, спаси Настя Зимина, а не Морева? Смогла бы она вообще это сделать? Был ли интерес Димы к Насте настоящим, или же это всего лишь еще одно отражение в уже растрескавшемся зеркале?
Зимин встряхивает головой и забирается в кровать. Обнимает подушку, отвернувшись от портрета, и смотрит в окно не моргая, до тех пор пока глаза не начинает жечь от сухости. Когда-то он и трех секунд не мог продержаться, глядя в ночь через стекло, но теперь это в прошлом. Правда, вместе со страхом ушло и еще кое-что… Важное. Даже слишком. Дима опускает веки, сознание уплывает, а во фрагментах разбитого зеркала мелькают воспоминания минувших дней.
«Димочка, теперь у мамы есть только ты. Ты должен быть сильным. Должен ее защищать. Ты же скоро во второй класс пойдешь, уже большой мальчик. Не расстраивай маму, ей сейчас очень тяжело», – едва знакомая женщина сжимала маленькие ладони Димы, который не понимал, почему все эти люди, одетые в черное, заполнили его дом.
«Света, у тебя сын, возьми себя в руки. Что значит не можешь? – доносился растерянный голос маминой подруги из-за двери кухни. – Ты должна жить ради него. Он же видел, как Володя повесился. Хочешь ему и себя в петле показать?»
«Дима, ложись спать. Нет никого за окном! Нет его, ты понимаешь?! – кричала мать, задергивая занавески в комнате Димы, окно которой выходило на старый орех. – Ну почему ты не можешь быть нормальным ребенком? Посмотри на Сашу! Думаешь, он бегает к матери из-за кошмаров по ночам? Думаешь, доводит ее своими истериками?»
Угрожающе хлопнула дверь, и Дима укрылся одеялом с головой, чтобы спрятаться от призрака, который стоял уже не за окном, а в комнате.
Глава 5
В тесном кабинете управляющего кинотеатром витают ароматы кофе и духов Женьки, с которыми она сегодня явно переборщила. Окон здесь нет, из мебели только компьютерный стол, пара стеллажей и четыре стула, два из которых занимаем мы с Фомушкиной.
– И что мы будем делать? Сидеть по шесть часов в день в этой коробке и пить кофе? – разочарованно причитает подруга и делает глоток из картонного стаканчика.
– А ты хотела бы залы убирать после сеансов? – спрашиваю, не скрывая сарказма.
– Я хотела бы, чтобы наш начальник был симпатичнее крокодила Гены родом из Чернобыля.
– Геннадий Степанович не наш начальник, – хихикаю я. – Он же сказал, что мы поступим в распоряжение менеджера по рекламе.
– Ага! И зовут его… Оленька, – фыркает Женька.
– А тебе прям принципиально быть окруженной мужиками?
Фомушка выразительно выгибает брови, как бы говоря: что за глупые вопросы? Действительно, чего это я? Потягиваю кофе и попутно переписываюсь с Денисом, пытаясь восполнить дефицит моего внимания. Первый день практики Дэна не сильно отличается от нашего: тоже сидит в офисе и ждет, когда хоть кто-то обратит на него внимание.
– Что это за рубашка? – спрашивает Женька, разглядывая мой сегодняшний наряд. – Не помню ее.
Опускаю нос, тонкая ткань молочного цвета приятно ощущается на плечах и груди. Дима, перед тем как уехать на работу, дал мне допуск в свой шкаф. И пусть к половине десятого бо́льшая часть моих вещей, пострадавших от бешеной бывшей Зимина, уже высохла, я не смогла отказать себе в слабости.
– Ммм, – смущенно тяну я, – это Димина.
– А с твоими шмотками что? Отданы в жертву богу страсти и любви?