– Вообще-то дельная мысль, – кивнул Бабич.

– Сейчас оставайтесь у меня, – неожиданно предложил инвалид. – Если боевики и зайдут, то они обыскивать не будут. Поиздеваются, что-нибудь разобьют и уйдут. Я калека. – Он откинул бурку.

Борис увидел беспалую ладонь и обрубок ноги.

«Это лучше, чем куда-то в ночь топать», – мысленно отметил он.

– А женщина? Она…

– Моя мать.

– Понял.

Борис открыл дверь и подал знак Денису:

– И Богатыря давай.

Калмыков призывно махнул рукой и вскинул винтовку. Он готов был прикрыть выстрелами рванувшегося к дому Илью. Тот, вбежав, спросил:

– Что?

– Он зовет в дом. – Денис кивнул на стоявшего с автоматом Бабича.

– Ночь пересидим здесь, – ответил на взгляд Ильи Бабич.

– Дома Хасан? – спросил Богатырь.

– Убит, – буркнул Борис. – Здесь его брат и мать.

– А они нас не того?…

Шлепнув себя по кончику носа, Бабич вошел в дом.

– Ты хоть иногда, – недовольно посоветовал Илье Денис, – прежде чем ляпнуть что-то, думай.

Богатырь усмехнулся.

– Здрасьте, – увидев выходившую из комнаты женщину, кивнул Денис.

Она молча посмотрела на него и, вздохнув, отвернулась.

– На Кавказе бабы никто, – тоном знатока проговорил Илья. – Они просто в услужении.

– Да заткнись ты! – огрызнулся Денис.

Оба вошли в комнату.

– Если что, – сказал Бабич, поднимая крышку подпола, – ныряем туда. Он говорит, – Борис кивнул на инвалида, – что боевики иногда заходят, но не обыскивают.

– А вдруг решат, – буркнул Богатырь, – тогда что?…

– Будем стрелять. Ты же давно этого хочешь, – усмехнулся Бабич.

– Еще как хочу! – мрачно проговорил Богатырь. – Я как увидел мужика с цепью, то… – Не договорив, сжал пулемет.

– У нас своя задача, – сказал Бабич. – Нам пацанов вытаскивать надо.

– И что теперь? – становясь с таким расчетом, чтобы его с улицы увидеть было нельзя, а он мог наблюдать за входом во двор, спросил Денис.

– Пойдем к сестре Исы, – сказал Борис и, опомнившись, бросил взгляд на инвалида.

– Если не верите мне, – глухо, без всякой обиды проговорил тот, – будете уходить – убейте.

– Неплохая мысль, – усмехнулся Бабич.

В комнату вошла чеченка. Поставила на стол кастрюлю и положила большой кусок хлеба из муки грубого помола.

– Поешьте, – вздохнул инвалид.

– Тебя как зовут?

– Ислан.

– Есть мы не хотим, – сказал за всех Денис. – Спасибо. Вот попить бы чего холодненького.

– Ты думай, что говоришь, – недовольно прошептал Борис. – Они последний хрен без соли доедают, а ты попить.

– Так что? – недоумевающе взглянул на него Калмыков. – Воды нет, что ли?

– Мама, – по-чеченски позвал Ислан. – Принеси воды холодной.

– Не в обиду будет сказано, – смущенно заметил Борис, – но при нас вы по-русски говорите. А то ведь дело случая… Ты ей про спички скажешь, а в это время боевики нарисуются. Она по-нашему понимает?

– Конечно, – кивнул Ислан. – Буду по-русски говорить.

Илья, присев, наклонился над кастрюлькой, потянул носом и поморщился.

– Что это? – взглянул он на инвалида.

– Что-то вроде отрубей.

Не зная что сказать, Богатырь вдруг как-то беспомощно посмотрел на Дениса. Тот взглянул на Бориса.

– Отдайте им супы, – вздохнул тот, – и вообще все, что из жрачки есть.

– Не надо, – замотал головой чеченец. – Что я скажу боевикам? Ведь они догадаются…

– Эти супы варятся три минуты, – буркнул Денис. – Заливаешь кипятком и через три минуты можешь лопать. Все-таки лучше, чем отруби. Куда-нибудь спрячьте. И бульонные кубики. – Сняв ранец, открыл его. – Еще чай есть. Весь не отдам, – заметив быстрый взгляд Бориса, усмехнулся он. – Сахарный песок. В общем, разберетесь.

С кувшином в руках вошла женщина. Остановившись, что-то по-чеченски спросила у сына. Он ответил тоже на своем языке. Она, широко раскрыв глаза, разжала пальцы.