В один из дней в синагогу зашел незнакомый ему еврей, спросил, где тут человек, заверяющий документы, и положил перед Шаей некую бумагу. Шая был погружен в разбор сложного талмудического спора, поэтому не вник достаточно глубоко в смысл этого документа. Он показался ему совершенно нормальным, и, быстро поставив подпись и печать, Шая вернулся к учебе.
Прошло несколько месяцев, и Шаю арестовали. Этот еврей оказался замешанным в попытке государственного переворота. Роль в заговоре была ничтожной, его использовали как курьера, но рассвирепевшим властям этого было вполне достаточно. Шаю сначала обвинили в пособничестве, а потом, исходя из каких-то неведомых соображений, объявили полноценным заговорщиком. Все его попытки объяснить, что он подписал эту бумагу без всякого тайного умысла, с негодованием отвергались. Дело рассматривалось особой комиссией при личном участии короля Польши, а Шая пока сидел и сидел.
И вот все кончилось. По просьбе общины тело передали похоронному братству, и те после совершения необходимых обрядов похоронили бывшего богача на еврейском кладбище.
На следующий день после похорон в Дубно прибыл специальный посланник из Варшавы с приказом. Особая комиссия признала Шаю виновным в попытке государственного переворота, и король подписал указ о смертной казни преступника через отсечение головы.
– Умер? Похоронили? Не верю! – вскричал посланник, узнав о смерти Шаи. – Знаем мы эти еврейские штучки. Гроб пуст, или в нем лежит другой покойник, а преступник гуляет на свободе. Раскопать могилу!
На опознание вместе с посланником прибыл начальник тюремной стражи, лично знавший Шаю.
– Да, это он, – сказал тюремщик, заглянув в раскрытый гроб. – Никаких сомнений.
– По правилам его надо перенести на тюремное кладбище и похоронить рядом с казненными преступниками, – сказал посланник.
– Да охота вам с этим возиться, – возразил начальник. – Пускай уже лежит, где положили. Время обеденное, приглашаю вас разделить мою скромную трапезу.
– Ладно, – махнул рукой посланник. – Закапывайте!
Могилу Шаи еще многие годы показывали в Дубно. Могилу человека, умершего из-за необдуманных слов.
Грязные сапоги
Осенний дождь сначала прибил пыль, потом омыл почерневшие от летнего жара крыши, смочил деревья, напоил поля и огороды. Чуткая сумрачная тишина крепко обняла Тетиев. А дождик продолжал накрапывать, мелкий, но упорный и непрестанный. Через день под ногами стало мокро и скользко. Колеса подвод наматывали грузные полосы жирной украинской грязи.
Переход с летней жары на осеннюю морось всегда мучителен. Тяжело расставаться с теплом и солнцем, да делать нечего, так устроена жизнь. Евреи Тетиева начали готовиться к зиме. Скоро землю скует мороз, застынут реки, и до самой весны все вокруг, точно субботней скатертью накроет белый снег. Надо позаботиться о поленницах, проконопатить окна, надежно запрятать в клети сено для коровы или козы. В самый разгар работы в Тетиев пришла весть: к нам едет Ружинский ребе!
Приезд праведника – большое событие для местечка. Где цадик – там Шхина, Божественное присутствие, а значит, и браха, благословение. Больные излечатся, бездетные забеременеют, наладятся денежные дела, засидевшиеся девушки найдут достойных женихов. А уж тот, в чьем доме остановится праведник – о! – его награда будет больше всех.
Не час, и не два, и не три длилось заседание совета еврейской общины Тетиева. Быстро решили, в какой синагоге будет выступать ребе Исроэль, откуда взять деньги для торжественной трапезы после выступления, кто будет распоряжаться приготовлением еды, а кто проследит за расстановкой столов и скамеек. О самом же главном спорили до хрипоты три тетиевских богача, спорили и никак не могли решить, кому достанется честь принимать цадика у себя в доме.