– А что ты можешь дать? – недвусмысленно уточняет, делая акцент на последнем слове.

– Мой отец вас уничтожит, когда найдёт, – цежу сквозь зубы.

– Да-да, пусть сначала это сделает, – давит усмешку.

– Вам нужны деньги? Выкуп? – выдаю своё предположение.

– Моя ж ты догадливая!

– Ничего вы не получите!

– Своё получим, не сомневайся.

– Вы даже не представляете, с кем связались!

– Всё, харэ трещать! Ты меня достала.

– Мы идём, нет? – недовольно подгоняет его второй. В наш диалог он до этого не вмешивался, из чего предполагаю, что главным является как раз тот, кто мне максимально неприятен. И это – плохо.

– Да. Не скучай, Анастасия, – пытается потрепать меня за щёку, и я, резко дёрнувшись в сторону, во что-то врезаюсь бедром.

– Осторожнее. Покалечишься, лебедь, – прилетает язвительный комментарий. После чего помещение снова заполняет его отвратительный шакалий смех.

Потираю ушибленное место.

Ну что за ублюдок!

Слушаю звук удаляющихся шагов. Протяжный скрип закрывающейся двери. И только тогда, когда тишина становится абсолютной, осмеливаюсь стащить повязку.

Темнота.

Ненавижу её.

Боюсь с детства.

Часто дышу, и сердце в эти секунды колотится с бешеной скоростью.

Спокойно, Насть. Спокойно.

Проморгавшись, жду восстановления чёткости зрения, но помогает это мало.

Двигаюсь влево. Наощупь. Дотрагиваюсь ладонью до стены. Бетон. Как и на полу.

Чёрт возьми, где же я?

То и дело на что-то натыкаясь, медленно обхожу просторную комнату.

По периметру обнаруживаются две двери. Одна массивная с толстой длинной выгнутой ручкой. (Похоже, та, через которую мы вошли). Вторая напоминает обычную, стандартную. Но я не готова прямо сейчас узнать, что или кто находится за ней…

Вздрагиваю, беспомощно прислонившись спиной к холодной стене.

Глубокий вдох-выдох.

Опять прислушиваюсь.

Всматриваюсь в пугающую черноту.

Мерещится всякое…

Паникую.

Утираю проступивший пот со лба.

Господи! Папочка, прошу тебя, найди меня как можно скорее!

*********

Отвратительно, когда ты не способен хоть как-то ориентироваться во времени. Я не понимаю, прошли минуты или часы? И сколько таковых в сумме...

Головная боль усиливается. Я всё больше мёрзну. Однако это не идёт ни в какое сравнение с тем, что я чувствую, сидя в кромешной тьме.

Тревога.

Беспокойство.

Первобытный страх.

Мысли путаются. Думать о чём-либо крайне затруднительно. Мешает излишне развитое воображение, буквально кричащее о том, что мрак скрывает некие ужасные вещи.

И плевать, что давно взрослая.

Боюсь… Очень боюсь.

До дрожи в коленях. До тремора в онемевших конечностях. До гадкого приступа удушья.

Клянусь, будто чьи-то невидимые руки сдавливают горло.

Мне очень плохо.

Вот вам ещё одно доказательство того, что я так и не выиграла эту битву. Не сумела побороть свою детскую фобию. Провал. Хотя кого я обманываю? Что это была за борьба такая, если я по сей день засыпаю с ночником?

Стыдно.

Грею ледяные ладони друг о друга. Зажмуриваюсь до цветных кругов перед глазами.

Отчаянно хочется вдруг проснуться и с облегчением выдохнув, осознать, что это был всего лишь дурной сон.

Но какое там…

Я, испуганная и совершенно разбитая, лежу не в своей кровати, а на бетонном полу.

*********

Ожидание затягивается. Моё состояние ухудшается. Все чувства восприятия действительности обостряются до предела. Оголён каждый нерв.

Что сейчас? Ночь? Утро? День?

Когда кажется, что уже никто не придёт, случается это: я слышу, как кто-то открывает тяжёлую дверь. Слышу, но насколько реально происходящее, до конца не осознаю. По крайней мере, до того момента, как в стену ударяет луч спасительного света.